Кризис в психологии и методологическое сознание

Актуальность обращения к анализу современного состояния психологической науки заключается в определении путей разрешения проявляющихся в ней противоречий. Обнаружение противоречий, разрешение которых оказывается недоступным с точки зрения уже функционирующего знания, оценивается как проявление существенных характеристик кризиса. Обсуждение состояния кризиса психологии был и остается общим местом в психологической литературе[1]. Упоминания о кризисе в психологии относятся к разным периодам ее существования. Современный период в этом плане не является исключением. Осознание наличия кризисных явлений в психологической науке всегда связывалось с определенными чертами ее состояний, при которых возникала востребованность отыскания способов разрешения выявленных противоречий. Этим обусловливается обращение к переосмыслению оснований психологического знания и психологической науки в целом. Под основаниями научного знания и основаниями той или иной науки в целом, как правило, понимают имеющиеся мироотношенческие характеристики связи субъекта познания (знания) и того, что выступает предметом познания. Необходимость осмысления оснований знания, формируемого в процессе психологических исследований, означает необходимость осмысления закономерностей его развития, которые не детерминируются текущими исследовательскими ситуациями, но которые сами обусловливают определенный ход исследовательского процесса и тип понимания его результатов.

Перспективы развития психологии в современной психологической литературе прямо связываются с преодолением ее кризиса. В качестве основных характеристик кризиса отмечаются следующие:

- отсутствие единой теории; деление психологии на отдельные «империи» (разделы, направления);

- отсутствие универсальных критериев добывания, верификации и адекватности знания;

- некумулятивность знания;

- раскол между исследовательской и практической психологией;

- расчлененность целостной личности и «недизъюнктивной» психики на самостоятельное существование памяти, мышления, восприятия, внимания и др. психических функций;

- различные параллелизмы, которые психология осознает как неразрешимые для нее головоломки;

- недостатки в понимании психологией своего предмета;

- отсутствие прогресса в устранении симптомов методологического кризиса психологии, оценки которых давались Л.С. Выготским и др. авторами еще в начале прошлого века;

- раскол между восточными и западными направлениями в психологии; кризис рационалистической методологии;

- увеличение дезинтеграции моделей в методологии и др.[2]

При ближайшем рассмотрении указанные черты кризиса в психологии как науки характеризуют присутствие процесса качественных изменений, происходящих в современном научном знании в целом. К числу единых требований для оценки состояния в той или иной науке относятся практически все из отмеченных характеристик состояния психологического знания. Хотя здесь они отмечались в статусе вывода о состоянии психологии как науки, а в требованиях к оценке научного знания они имеют статус критериев. Действительно, критерием зрелости науки является наличие не только единой теории, созданной на единой методологической основе. К критериям зрелости науки относятся также и способность разработки выверенных исследовательских проектов, обращение к соответствующим (адекватным и осознанным) формам и методам достижения истинного знания (в отличие от метода проб и ошибок) и др.

Отмеченные А.П. Петровским черты кризиса в психологии характеризуют результат осмысления противоречий между тем, что имеется в современной психологии, и тем, что ожидается как необходимое и выражающее логику развития научного знания как такового. Рассмотрение названных характеристик кризиса психологии приводит к необходимости обратиться к некоему общему их истоку. Приблизиться к пониманию этого общего истока всех названных характеристик кризисных явлений в психологии можно, если «построить» мыслительную модель, в которой бы каждая из характеристик была бы объяснена из одного и того же «корня». На наш взгляд, таким корнем, порождающим проявление кризисных явлений в психологии, является функционирование, преобладание редукционистского сознания.

Редукция в современном мышлении является очень распространенной формой, благодаря которой изменяется и деформируется содержание, являющееся предметом осмысления[3]. В области психологии редукция затрагивает содержание, как макроуровня, так и микроуровня любого психологического исследования. Отсутствие учета последствий редукций приводит к искаженным выводам по поводу исследуемого. Примером редукции могут быть, например, представления о ролевом статусе личности, о многомерности личности, о междисциплинарном статусе проблемы личности, о появлении «волн» модернизации, антропологизации[4] и прочее в таком направлении в психологической науки как, например, психология личности. В когнитивной психологии редукцией, искажающей смысл понятия человеческого сознания, является рассмотрение его по модели кибернетического устройства. Моделирование как метод сам по себе не обусловливает редукции в чистом виде. Но если изучение человеческого сознания осуществляется на модели кибернетического устройства, то в этом случае метод моделирования с необходимостью будет продуцировать редукционистские следствия его применения. Особенно это касается моделирования высших психических функций, не сводимых к машинообразным реакциям.

К редукциям можно отнести и решение проблемы соотнесения целого и части в пользу понимания целого как совокупности частей. Проблема соотнесения целого и части возникает в любом исследовании. В психологии ее можно выявить тогда, например, когда необходимо осмыслить с точки зрения субординации, взаимовлияния или взаимодействия соотношение психики с той или иной психической функцией, а также когда необходимо рассмотреть с точки зрения субординации соотношение человека и его психики, которая, по существу, является лишь атрибутом человека. В области психологического знания эта проблема проявляется в виде задачи определить правомерность классификации психологических направлений, с точки зрения значимости их для развития психологии как науки и т.п. Речь идет о возможных вариантах понимания первостепенности статуса сущности того, что подвергается исследованию, с одной стороны, и атрибутивности, с другой стороны. Значимость сущности по отношению к атрибуту исследуемого объекта качественно иная. Редукция нивелирует это различие. Поэтому, если исследователь психических явлений допускает тождественность оценки сущности и атрибута в качестве исходного постулата своего исследования, то в этом случае можно говорить о присутствии недопустимой редукции, которая с необходимостью приведет к заведомым искажениям искомого знания (см. выше). Редукция как «вирус» присутствует не только на уровне обыденного сознания, но и поражает мышление исследователя. В результате проблемы и противоречия появляются даже там, где их могло не быть по определению. Выход из этой «болезни» может быть только один – развитие мышления, ориентированного на логику развития – диалектику и методологию как сферу всеобщего (а не общего!) знания.

К числу мыслительных форм, обусловливающих тот или иной ход исследовательского процесса и тип понимания его результатов, относится целый ряд существенных проблем. Определенное исходное («рамочное») решение этих проблем тем или иным автором с самого начала задает не только сферу, направление, выбор методов проводимого исследования, но и жестко детерминирует получение результата, а также его интерпретацию. Одной из таких проблем является определение предмета психологии.

В психологическом знании и психологической науке предметом исследования традиционно признаются психические процессы. Однако наличие массива психических процессов усложняет определение предмета психологии. Становится необходимым определение значимости не только каждого психического процесса или их совокупности, по отношению к вопросу о предмете психологии как науки, но и их субординации, соотношения в условиях углубления дифференциации психологического знания. Решение проблемы определения предмета психологии осознанно или неосознанно делается каждым исследователем психических явлений. В этом проявляется всякий раз признаваемая автором исследования исходная позиция, выражающая то, чем и как он будет заниматься в процессе своей научной работы. В данном случае, речь не идет о самом общем определении предмета психологии, заключающемся в указании на психику как предмет исследования. Здесь подразумевается необходимость исходной конкретизации по поводу того, что понимается под психикой, и какой аспект психического будет исследоваться. Конкретизация предмета исследования осуществляется его автором, как правило, спонтанно, «в рабочем порядке». Она не получает статуса специального рассмотрения, которое бы было ориентировано на определение связи данного понимания данного автора с другими трактовками, существующими в области психологического знания. Только специальное рассмотрение могло бы обеспечить понимание и субординацию различных трактовок предмета психологии между собой и связи их с целостным знанием человека, по отношению к которому психика, как отмечалось выше, является атрибутом.

От определения и понимания предмета психологической науки зависит то, насколько адекватно в ней будут формулироваться исследовательские задачи и осуществляться эффективный выбор путей их решения. Отправным в определении предмета психологии является то, что, во-первых, рассматриваются психические процессы. Во-вторых, то, что исследование психической деятельности человека не может не зависеть от понимания самого человека. Здесь возможны два противоположных подхода, имеющих противоположные следствия для развития психологического знания.

С точки зрения первого подхода, психика человека и сам человек понимается как собрание характеристик и возможностей, которые психологическая наука выявляет, подвергает исследованию и затем дает соответствующее описание полученных результатов. Такой подход допускает выделение различных возможностей человека и его психики в качестве самостоятельных предметов исследования. Примером этому могут служить выделившиеся в психологии разделы, касающиеся внимания, личностного развития, восприятия, памяти и др. В контексте каждого из этих разделов определяется свой предмет исследований, выраженный в ключевом понятии (сознание, личность, память, внимание и т.п.). Связь того или иного психического феномена, выраженного ключевым понятием каждого из разделов психологического знания, с определением психики как таковой и в ее соотношении с определением сущности человека при этом остается абстрактно признаваемой, но никак не конкретизируемой.

Второй подход можно определить как альтернативу первого. Его реализация еще лишь ожидается. Он должен ориентировать на такое построение психологических исследований, в которых бы исходным, а значит, и ключевым, «работающим» основанием выступало бы понимание атрибутивности психики человека. Речь идет о принадлежности психики человеку. Это значит, что в корректной форме психика человека не может определяться вполне самостоятельным предметом научного исследования. Предметом науки могут являться качественно определенные образования, которые представляют собой некую целостность. В то же время, атрибуты какой-либо целостности не могут претендовать на статус целостности. Предмет научного исследования, при корректном его определении, должен иметь характеристики целостности. В противном случае, наука, которая делает предметом своего исследования атрибуты объекта, принадлежащего качественно иной сфере, не сможет определить не только сущность, происхождение этих атрибутов, но и не сможет сформироваться сколько-нибудь самостоятельной областью знания. Об этом может свидетельствовать постоянный поиск предмета исследования, постоянно возникающая необходимость его уточнения, проводимые в науках, которые изначально определили свой предмет на атрибутивном уровне, характеризующем неосознанное вторжение в сферу качественно иных процессов. Именно такая ситуация имеет место в психологии. Определяя предметом своего исследования психические процессы, психология фокусирует свой интерес на атрибутах человека (или животных, обладающих психикой). При этом она старается ограничить сферу своих изысканий проявлениями психических процессов, оставляя за ее пределами вопрос о том, что есть тот объект, который эти процессы проявляет. Такая ситуация говорит о недостаточности определения предмета исследования. Недостаточность определения предмета психологии в этом случае состоит в смещении внимания от сущности объекта исследования как целостности к его атрибутам. Для иллюстрации можно сравнить возможные ответы на следующий вопрос: иметь психику - значит ли быть человеком? Это же можно выразить другим вопросом: что является атрибутом? Человек есть атрибут психики, или психика есть атрибут человека?

Психические процессы, исследуемые психологией, являются атрибутами человека. Они не представляют собой самостоятельных образований, существующих вне человека, или, автономно, - внутри человека. Это значит, что рассмотрение психических процессов не выражает сущность человека как предмета исследования. Это легко проиллюстрировать. Так, например, при исследовании внимания в психологии возникает вопрос: насколько допускается абстрагирование проблемы формирования и реализации внимания от того, чьим это внимание является? Внимание человека (а не просто внимание) должно быть предметом исследования. Речь идет о связи психической функции с тем, функцией кого она является. Учет этой связи существенно изменит ход и проектирование результатов проводимого исследования внимания. В этом случае, оно не будет ограничиваться системой ситуативных конечных действий, совершаемых индивидом, для продолжения подтверждения наличия восприятия объекта, по отношению к которому внимание должно проявляться. Такое ограничение будет снято выходом на иной уровень рассмотрения внимания. Здесь будет актуализироваться содержание контекста социальной жизнедеятельности человека, в котором формируются или не формируются определенные мотивы и др. основания, в соответствии с которыми будет проявляться внимание человека определенного рода. В этом случае, для исследования внимания будет существенным то, какой именно контекст социальной жизнедеятельности имеет место в каждом отдельном случае. Ситуативный контекст имеет место тогда, когда внимание проявляется человеком в ситуации исполнения конечных действий – действий «здесь» и «сейчас». Внимание другого уровня формируется и проявляется человеком, когда он осуществляет социально значимую, творческую, созидательную деятельность с явно выраженным культурно-историческим вектором. Если же предметом исследования делать внимание без этой конкретизации, то в этом случае исследование будет проектироваться как абстрактное, не позволяющее выйти за пределы описательного уровня рассмотрения этого феномена. Следствием этого будет сведение (редукция) понимания закономерностей внимания к механизмам ситуативных реакций. Аналогичная подмена конкретизации абстрактными моделями психических реакций может воспроизводиться при исследовании любых других психических феноменов. При определении предметом психологии различных психических процессов: ощущений, восприятий, представлений, памяти и т.п. - проявляется некорректность. Она заключается в логическом несоответствии допущения о том, что некоторая группа психических феноменов или процессов может иметь статус целостностного объекта исследования. Несоответствие проявляется здесь в том, что отдельные психические функции и их группы принимают на себя в этом случае статус целого, то есть того, что их должно порождать. Однако функция любого целого никогда не равна этому целому. Более того, она не является и частью целого. Психика также не может рассматриваться как некая целостность. Поэтому она не может рассматриваться тем, что определяет предмет психологии. Даже если психика утверждается предметом психологии, она не перестает оставаться атрибутом человека, то есть она не перестает быть тем, что принадлежит человеку в качестве ЕГО функции, или функций.

Множественность психологических исследований вызывает к жизни большое количество вариантов понимания предмета психологии. Каждый из них претендует на обособленность и самостоятельность. В качестве результата этого в психологии появляются многочисленные направления, каждое из которых постулирует свой определенный предмет исследования. Согласование предметов психологических исследований в рамках определения предмета психологии в целом становится особой науковедческой проблемой. Ее положительное решение может позволить подтвердить единство психологического знания и статус психологии как единой науки. Признание психики как самостоятельно существующего объекта исследования, по отношению к которому нужно создавать теорию, отсутствие которой объявляется одной из черт современного кризиса в психологии[5]. На наш взгляд, отсутствие единой теории в психологии подчеркивает, а точнее, выражает разрозненность психологического знания, невыявленность связей, которые должны характеризовать предмет исследования как целостность. Без понимания целостности предмета исследования (и характерных для него связей) не может быть создана его единая теория. Теорию же выражает знание необходимых, существенных, объективных, повторяющихся связей, характеризующих исследуемый объект как целостность. Работа с абстрактными, по существу, объектами в области психологии, такими, как внимание, память, восприятие, ощущение и др. может результироваться в достижении суммативного знания. По отношению к нему вопрос о создании единой теории (теории в собственном смысле этого слова) стоять, в принципе, не может. Это объясняется тем, что все разделы психологического знания характеризуют атрибутивное черты объекта исследования, то есть выражают отдельные стороны его функциональных проявлений и не имеют статуса целостности.

Имеет смысл обратиться и к анализу того, на каких основаниях осуществляется в современной психологической литературе постановка вопроса о необходимости создания единой психологической теории. Главным «мотивом» постановки проблемы создания единой психологической теории оказывается «классификационный мотив», выражающий стремление систематизировать уже имеющееся в психологии разнородное знание. Постановка проблемы создания единой теории свидетельствует о существенно возросшем объеме психологического знания. Практическая необходимость создания единой теории в контексте классификационного подхода усматривается в связи с противоречивостью уже имеющихся классификаций психологического знания.

Учитывая, что классификационные процедуры могут осуществляться по различным основаниям, можно выделить уже имеющиеся в психологическом знании типы классификаций.

Первой из них укажем разделение психологического знания, осуществляемое с точки зрения выделяемых различий психических процессов, отмеченных нами выше, к числу которых относятся ощущения, восприятия, представления, память, внимание, воображение и др. Результатом применения классификационного подхода такого типа выступает деление психологии на отдельные «империи» (разделы).

Вторая классификация осуществляется с точки зрения выделения вариантов, на которые могут быть объединены различные психические процессы.

В классификациях возросшего объема психологического знания по направлениям в разряд одного направления могут попасть различные психические явления. При этом использование особого подхода, главного для того или иного данного направления, выраженного в его системе понятий и его концепции, делает рассмотрение исследуемых психических явлений иными реальностями, которые получают совершенно иное толкование, по сравнению с тем, которые они могли бы получить при исследовании на основе другого подхода. Так, например, трактовка сознания в контексте бихевиоризма совершенно не может совпадать с пониманием сознания, формируемом, скажем, в деятельностной или иной концепции. Один и тот же психический процесс, рассматриваемый в контексте другой концепции, получает, соответственно этому, другую интерпретацию, то есть становится «носителем» иных характеристик. «Вариативность» понимания и интерпретаций образов исследуемых психических процессов обусловливает вопрос о том, какая же из этих интерпретаций является выражением истинности знания. «Классификационная бесконечность» порождает «бесконечность интерпретационную». От ухода в эту бесконечность, которую Гегель в свое время назвал «дурной бесконечностью», не спасает и вопрос о критериях истинности знания, о возможностях верификации и т.п. В этой связи установление оснований для получения единой системы психологического знания становится приоритетной задачей. В то же время, надо отметить, что задача формирования системы психологического знания нетождественна задаче создания единой психологической теории.

Вопрос о единой теории не может решаться на основе сравнения различных направлений и поиска в них общих (одинаковых) черт, дабы затем превратить их в некую конструкцию, в которой будет обретено место каждого из направлений. Такой путь не ведет к созданию единой теории. Теория представляет собой особую форму знания, отличного от знания эмпирического. Теоретическое знание с самого начала (по определению) является процессуальным. Содержательная же сторона теории как формы процессуального знания выражается не в классификационных процедурах с уже полученным знанием (то есть знанием как результатом), а в выявлении реального единства исследуемого объекта. Знание как процесс при этом должно воспроизводить присущие исследуемому объекту как целому связи его частей и отдельных элементов. В этом плане, выход на формирование единой психологической теории возможен лишь при достаточно адекватном осмыслении предмета психологии. Ведь предмет науки должен с самого начала исходить из определения объекта исследования как некоей целостности. В вопросе о понимании предмета психологии как науки на сегодняшний день остаются существенные разночтения. Именно поэтому и в качестве компенсации возникают формулировки предметов исследования каждым из имеющихся сегодня в психологии направлений.

Многочисленность трактовок предмета психологии характеризует процесс дифференциации психологического знания. Каждое из направлений в психологии имеет свой понятийный аппарат, с присущим ему центральным понятием. В нем заключается основной смысл трактовки предмета исследования, имеющего прямое отношение к предмету психологии. Помимо понятийного аппарата, имеется существенное различие также принципов и методов проведения исследований психических феноменов, относимых к каждому из разделов, или направлений, психологического знания, которое, в свою очередь, отрицает их совпадение. На сегодняшний день, как известно, в психологии существует ряд достаточно самостоятельных направлений развития: гештальтпсихология, бихевиоризм, гуманистическая психология, когнитивная психология, дифференциальная психология и др.

Трактовку предмета психологии каждое из них осуществляет с точки зрения своего подхода, своего выделенного аспекта исследования и с точки зрения своей системы понятий с ее центральным понятием, несущим особую концептуальную нагрузку. Например, для бихевиоризма таким понятием является понятие поведения, для гештальтпсихологии – структура, для когнитивной психологии – сознание и т.п. При ближайшем рассмотрении становится очевидным, что ни поведение, ни определенные структуры психики, ни сознание и т.п. ни по отдельности, ни в совокупности не могут претендовать на статус самостоятельных феноменов, характеризующих единство психических процессов человека.

Достижение целостности, единства психологического знания не является самоцельной задачей. В то же время единство психологического знания при его достижении способно будет выражать оптимальную организационно-тематическую структуру психологии как науки с вектором на востребованность и дальнейшее развитие. Отсутствие единства психологического знания, как отмечал в 1927 году выдающийся советский психолог Л.С. Выготский, есть не что иное, как проявление кризиса в этой науке. Кризис же есть выражение тупикового состояния в науке. Он не способствует ее поступательному движению и развитию. Для преодоления кризиса Л.С. Выготский считал необходимым создание так называемой «общей» психологии, отличной от психологии теоретической. В работе «Исторический смысл психологического кризиса» Л.С. Выготский подчеркивал, что создание «общей» психологии необходимо постольку, поскольку она должна давать условия становления психологии теоретической, а также и психологии любого конкретного направления. Под условиями становления психологии Л.С. Выготский понимает установление, разработку, наличие адекватного осмысления оснований развития научного знания, конкретизированного предметом исследования (в данном случае, психологии).

Л.С. Выготский считал неприемлемым для позиции ученого отказываться от исследования единства психических процессов и единства психологического знания. Он достаточно подробно и критически анализировал идеи большого ряда психологов своего времени, сопровождая подробным разбором их позиции по отношению к проблеме единства психологической науки. Он считал, что отказ от движения к определению единого основания психической реальности и психологического знания или невозможность его достижения на данном этапе является главным, что составляет содержание кризиса в психологии.

Идеи, высказывавшиеся Л.С. Выготским, не потеряли свою актуальность и сейчас. Контекстом актуализации позиции Л.С. Выготского в современный период являются разработки в области исследований закономерностей развития науки как явления культуры. В них раскрываются не только и не столько тенденции в развитии научного знания, такие, как дифференциация и интеграция, но, прежде всего, определяется необходимость достижения целостности научного знания. Это касается не только различных разделов одной и той же науки, но и всего научного знания как такового. Современная научная картина мира может быть охарактеризована как мозаика, каждый элемент которой характеризует знания человечества о мире и самом себе, сформированные той или иной отдельной наукой или группами наук. Расчлененность (мозаичность) картины мира, создаваемой современной наукой, может рассматриваться при поверхностном подходе несущественной ее характеристикой, не влияющей на внутренние процессы развития самой науки. Однако при более глубоком рассмотрении это представление оказывается ошибочным. Поверхностный подход обусловливает представление о том, что создание научной картины мира необходимо лишь в качестве компилятивного результата, включающего в себя лишь функцию демонстрации достижений и содержащего массив разрозненных данных, выраженных в готовом знании, поставляемом той или иной наукой. Функция демонстрации, или, как сейчас принято говорить, презентации, не требует предъявления процессуальности знания и, следовательно, не вызывает необходимости осмысления связей и глубинных переходов между сферами исследования, относящимися к предметам различных наук или к разделам одной и той же науки. То есть для презентации полученных науками знаний достаточна форма «мозаики». Процессуальность предъявляемого знания оказывается в этом случае невостребованной.

Есть и другой аспект, касающийся статуса научной картины мира. Он касается реальных ориентиров, характеризующих развитие любых наук, которые находятся в зависимости от того, как мыслится вписанность в реальность, сопряженность с реальностью того, что определяется в качестве предметов или сфер исследований каждой из них. В этом случае, проблемным полем рассмотрения перспектив развития любой из наук является то, насколько и каким образом будут выявлены не просто характеристики предмета, которым занимается та или иная наука. Прежде всего, в этом случае проблемой будет считаться то, чем обусловливается существование предмета исследования, его способ, укорененность в реальности, а значит, и связи с ее (реальности) сущностными определениями. Для исследователей являются принципиально важными определения целостности исследуемой реальности. В данной постановке вопрос речь идет о значимости целостного подхода, с одной стороны, и противоположного ему частичного (абстрактного) подхода, с другой стороны.

Различие этих подходов выражает альтернативу диалектического (целостного) и метафизического (абстрактного) способов мышления. Каждый из них имеет собственные возможности и, тем самым, порождает свои особые следствия, проявляющиеся как в самом процессе исследования, так и в понимании полученных результатов. Аналогично можно установить соответствие этих способов мышления с моделями картин мира: мозаичной (абстрактной) и целостной (диалектической). Особенности методов мышления, их влияние на выделение проблемно - тематического поля исследований, планируемых или проводимых той или иной наукой, в полной мере имеет методологический характер.

Обусловленность недопустимых или желаемых трансформаций научного знания в любой науке (психология здесь не является исключением) может проектироваться или быть следствием не ожидаемым. Для ученого важно уметь контролировать содержание того процесса, который разворачивается перед ним в процессе исследования с точки зрения его базовых закономерностей и характеристик. Это область философской рефлексии, которая, будучи проводима в научном исследовании, имеет статус методологии как сферы всеобщего и выражает логику формирования знания как процесса[6]. Современное состояние психологической науки существенно определяется подчеркнутым интересом к решению методологических проблем. Оно, как мы отметили выше, возвращает к поиску уточненных вариантов определения предмета психологии, а также к поиску универсальных критериев добывания, верификации и адекватности знания.

Под универсальными критериями добывания знания, как правило, понимаются принципы, реализация которых приводит к формированию нового знания. Как правило, такие принципы характеризуются как методологические. Смысл универсальности тесно переплетается со смыслом понятия методологии. Однако полного совпадения нет. Главные точки «несовпадений» касаются не самих терминов универсального и методологического, а того, как понимается процесс «добывания» знания. Именно здесь возникает или не возникает водораздел между ними, влияющий на судьбу исследования и на судьбу науки.

Классификационный подход, якобы заменяющий подход теоретический, с одной стороны, и манипулятивно-экспериментальный, с другой, - проблему «добывания» знания разводят на две плоскости рассмотрения. В варианте с классификационным подходом, как правило, универсальным методом добывания знания оказывается метод подведения имеющегося знания под уже сформулированный тезис, выражающий позицию автора исследования, если эта позиция имеется. Манипулятивно-экспериментальный подход предполагает понимание «добывания» знания в виде проведения многочисленных серий экспериментов и получения благодаря им числовых соответствий или несоответствий ожидаемых и неожидаемых результатов. Здесь под манипуляцией понимаются следующие процедуры: создание модели - проверка модели, создание проекции – проверка проекции, изменение условий действия модели – проверка действия модели с измененными условиями и т.п.

При ближайшем рассмотрении обе плоскости определения «критериев добывания знания» не выходят за рамки манипуляционных процедур и носят самозамкнутый характер. Это означает, что «критерии добывания знания» в том и другом случае выражают лишь умонастроения авторов, занимающихся «добыванием знания», то есть содержат и выражают их авторский произвол. Однако объективность, как одна из характеристик истинного знания, не обусловливается авторским произволом. Поэтому понимание практического значения установления работающих, не содержащих авторского произвола, методологических принципов требует иного рассмотрения всего процесса «добывания» истинного знания. Иного – значит, не манипулятивного. В этом случае, речь пойдет о процессе реальной связи познающего (исследователя) с познаваемым объектом. Этот процесс имеет собственную основу. Он никогда не равен системам произвольных процедур, которые осуществляет исследователь по отношению к тому, что он определяет для себя в качестве объекта исследования. Надо подчеркнуть, что в число произвольных манипуляций включается и определение предмета исследования, если оно не учитывает целостности объекта исследования. Задача же определения целостности объекта исследования, как правило, не ставится исследователями. Имеет место упрощенная процедура. Выделяется фрагмент определенного поля проблем. Он и получает статус предмета исследования, а также он же рассматривается как воплощенная целостность. Однако фрагмент не является достаточным заменителем того, что реально выступает целостным объектом исследования. В результате подмены целостного объекта исследования фрагментами возникает ситуация определения предмета исследования, уже включающая в себя деформацию. Она затем проявляет себя в результатах исследования и в их интерпретации.

К числу характеристик кризиса относят и некумулятивность психологического знания, которая характеризуется отсутствием единой системы его построения. Это подтверждает отсутствие понимания единого основания его формирования и, тем самым, подтверждает отсутствие понимания психического как сферы, имеющей единую природу, основание, корень. Единство психологического знания, во-первых, может осмысливаться с точки зрения его принадлежности человеку, если рассматривать психологию человека. Это означает недостаточность трактовать любое психическое проявление и фиксацию его в знании в качестве самостоятельного феномена. Во-вторых, учитывая качественное, а не только количественное, различие психики человека и животных, необходимо осмысление единства психологического знания, получаемого в процессе психологического исследования, осуществлять с точки зрения учета социальной природы человека. Это означает, что в психологическом исследовании должны рассматриваться как существенные, необходимые, объективные и повторяющиеся связи индивида и общества. Без этого рассмотрение любого психического феномена будет абстрактным, а полученное в его результате знание также будет абстрактным и не будет соответствовать никакому конкретному месту в системе знания, выражающего единство человека и общество.

Вопрос о единстве человека и общества, к сожалению, может быть истолкован как отклонение от специфики психологического знания и психологической науки. Однако вопрос о единстве человека и общества в сфере психологической науки не должен рассматриваться по сценарию редукции, в контексте которой исчезает качественная специфика общественного и индивидуального: либо общественное сводится к индивидуальному, либо наоборот. Напротив, необходимо осознавать и учитывать в исследовании и сущностную связь общественного и индивидуального, и их качественное своеобразие. Это то, что в диалектике называется единством многообразия, или конкретностью. Методологическая «проработка» вопроса о выработке единого концептуального основания психологического знания необходима в качестве «путеводителя», позволяющего не только адекватно оценивать уже совершенные исследования и их результаты, но и для перспективного видения путей дальнейшего движения науки.

[1] См.: Психологическая наука в России ХХ столетия: проблемы теории и истории /Под ред. А.В. Брушлинского. – М.: ИП РАН, 1997; А.В. Петровский. Психология в России ХХ века.- М.: УРАО, 2000; А.Н. Ждан. Психологическая наука в России в ХХ веке: Некоторые результаты и проблемы//Ученые записки кафедры общей психологии МГУ. Вып.1. /Под ред. Б.С.Братуся, Д.А. Леонтьева.- М.: Смысл, 2002; С.А. Богданчиков Современная психология в мировом историческом контексте (современные подходы и проблемы)//Психологический журнал, 2006, т.27, № 1, с. 89 – 96; М.С. Гусельцова Методологические кризисы и типы рациональности в психологии//Вопросы психологии, 2006, № 1; Lunt I. EuroPsych project// Europ.Psychologist? 2000, V.5, №2; S. Newstead, S. Makkinen Psychology teaching in Europ. Psychologist. 1997, V.1, № 14; И.А. Мироненко Кризис психологии: перманентный и системный или локальный?// Вопросы психологии, 2008, № 4, с. 119 -128 и др.

[2] А.В. Петровский. Психология в России ХХ века. - М.: УРАО, 2000, с.119.

[3] См.: Н.В. Гусева. Диалектическое мышление и редукционизм//Актуальные проблемы развития мировой философии. Международная научно-теоретическая конференция. Часть 1. – Астана: Мин. образования и науки РК, Евразийский национальный университет им. Л.Н. Гумилева, Институт философии и политологии МОН РК, 2008, с. 164-167; Н.В. Гусева. Феномен редукционизма в философском сознании//ХХП Всемирный Философский Конгресс. Доклады казахстанской делегации. Алматы: Мин. образования и науки РК, Институт философии и политологии МОН РК, 2008, с. 21-35.

[4] См.: А. Асмолов. Психология личности. Принципы общепсихологического анализа. – М.: «Смысл», 2001.

[5] А.В. Петровский. Психология в России ХХ века. - М.: УРАО, 2000, с. 119.

[6] См: Н.В. Гусева. Еще раз к вопросу о методологии//Вестник ИПК. - Усть-Каменогорск: Мин. образования, культуры и здравоохранения РК, Восточно-Казахстанский областной Департамент Образования, 1998, № 1, с. 14-28.