Международное положение Средней Азии и политическая борьба в Бухарском Эмирате в конце XVII - начале XVIII в.

Политическое положение Бухарского ханства в начале XVIII в. было обусловлено теми процессами, которые происходят в эмирате с середины XVII столетия. По свидетельству известного исследователя Средней Азии П.П. Иванова, именно для Бухарского ханства XVII в. характерно складывание системы крупного землевладения, что привело к сосредоточению в руках ханских наместников огромных земельных угодий, становившихся условием политического суверенитета правителе отдельных вилайетов [1].

Экономическое усиление местных феодалов вело к ослаблению центральной ханской власти и способствовало развитию сепаратистских тенденций. Контролируя огромные среднеазиатские территории, бухарские правители считали население всех вилайетов, входивших в состав Бухарского эмирата, своими вассалами. Однако всё ощутимее этот вассалитет приобретал в значительной степени номинальный характер. Основополагающим фактором развития для Бухарского ханства этого периода являлись центробежные тенденции. Бухарские власти, придерживаясь принципа разделяй и властвуй, противопоставляли друг другу владельцев вилайетов, используя военную силу одних против других.

В 1703 г. правитель Балха Махмуд-бий аталык с соизволения бухарского правителя Субхан-Кули-хана выступил с войском против восставшего племени кунград. В это же время другое узбекское племя дурман, проживавшее в Кабдианском бекстве, вышло из повиновения бухарским властям. Население Кабдиана поддержало восставших кунградов. Тогда Махмуд-бий двинул свои войска в Кабдиан. Кабдианский бек Ала-кули, осознавая бессмысленность сопротивления, выехал вместе со своей свитой навстречу Махмуд-бию и вручил ему ключи от крепости, продемонстрировав тем самым свою покорность [2]. Таким образом, Кабдианское бекство осталось в составе Балха. Оставив в Кабдиане своего верного человека, Махмуд-бий отправился усмирять кунградцев [3].

Несколькими годами раньше Махмуд-бий пытался подчинить своему влиянию Бадахшан и его провинции. Наибольшего обострения отношения между Балхом и Бадахшаном достигли к 90-м годам XVII в. Это было вызвано утверждением на Бадахшанском престоле владетеля Яфтеля Яр-бека.

В 1691-1692 гг. Махмуд-бий предпринимает наступление на столицу Бадахшана Файзабад (Джузгун). В качестве повода к войне с Бадахшаном было использовано распоряжение Яр-бека о запрете бухарским чиновникам осуществлять надзор за рубиновыми копями и вывозить рубины из страны. Настоятельные требования Махмуд-бия изменить принятые Яр–беком решения ни к чему не привели. После этого Махмуд-бий начал военные действия. Он осадил столицу Бадахшана Файзабад, однако взять её так и не смог. После длительной осады, закончившейся безрезультатно, стороны вынуждены были пойти на переговоры. Их итогом было подписание договора, согласно которому Яр-бек давал обязательства выплачивать Махмуд-бию в течение двух лет всю часть дохода, полученную с рубиновых копей [4].

Однако восстановить прежний контроль Бухары над Бадахшаном так и не удалось. Несмотря на официальное признание своей зависимости от Бухары, Яр-бек проводил самостоятельную политику и являлся полновластным правителем Бадахшана. После его смерти в 1706-1707 гг. (1118 г. по Хиджре – С.Т.), Махмуд-бий предпринимает новую попытку завоевания Бадахшана, которая закончилась на сей раз полным поражением Балхского правителя [5].

После смерти Яр-бека Бадахшанский престол унаследовал старший сын Яр-бека Шах-Сулейман-бек. Остальные сыновья получили во владение различные территории Бадахшана. Однако вскоре Бадахшан был вновь ввергнут в полосу кровавых междоусобиц. В ходе межфеодальных столкновений шах Сулейман-бек был убит. Ему на смену пришёл другой сын Яр-бека Юсуф-Али, сумевший подчинить непокорных феодалов и укрепить центральную власть. Однако сохранить стабильность на длительное время Бадахшану так и не удалось.

В начале XVIII в. начинается новый виток борьбы между претендентами на Бадахшанский престол – миром Зия-уд-Дином и его сыном Мирзой Набатом. В противоборство двух претендентов были втянуты народные массы, которые автором Та’рих-и Бадахшан Санг-Мухаммадом Бадахши именуются «чапаны». Известная советская исследовательница Средней Азии Т.Г. Абаева высказывала предположение, что, видимо, «чапанами» назывались низшие слои города, получившие эту презрительную кличку, имевшую примерно такой же смысл, как «сермяги» в России, как называли крестьян представители привилегированных слоев русского общества [6].

После длительной борьбы победу одержал Мирза-Набат, укрепившись в Файзабаде. Однако произвол нового Бадахшанского правителя вызвал возмущение самых различных слоев бадахшанского общества, в результате чего Мирза-Набат был убит своим военачальником Гулям-Тахтабеком [7].

По утверждению таджикского историка Б.И. Искандарова, «Бадахшан на протяжении всей своей истории постоянно страдал от междоусобных феодальных войн и в конце XVII - первой половины XIX в. находился в состоянии феодальной раздробленности» [8].

Примерно такая же ситуация складывалась и в других регионах Бухарского ханства. Постоянно лихорадило от политической нестабильности один из наиболее крупных городов Бухарского эмирата, Самарканд. На протяжении всего XVII и первой половины XIX в. в Самарканде шла не прекращавшаяся борьба за власть между представителями самаркандской знати, результатом которой, как правило, были кровавые расправы над побежденными. Противостояние враждующих самаркандских феодальных группировок очень часто охватывало и народы сопредельных территорий, в частности казахов и каракалпаков [9].

Самарканд являлся также яблоком раздора между основными государствами Средней Азии – Бухарским и Хивинским ханствами. Один из таких эпизодов произошёл в период правления бухарского Субхан-кули-хана. Хивинцы неоднократно проникали на территорию Бухарского ханства, подвергая его население грабежам, разорению и захвату в плен. В 1685 г. хивинские войска во главе с Ануша-ханом вторглись в пределы бухарского владения и захватили Самарканд. Правящая элита города заявила о добровольном признании власти Хивы. В Самарканде стала чеканиться монета с именем хивинского хана [10].

В ответ на это Субхан-кули-хан двинул свои войска к Самарканду. Ему удалось изгнать хивинцев, которые признали власть Бухары над Самаркандом. После их изгнания бухарский хан, видимо, в наказание за измену, взыскал с самаркандцев большую контрибуцию. Однако окончательно прекратить междоусобицы ему так и не удалось. Последние годы царствования Субхан-кули-хана сопровождались массовыми выступлениями племен в различных регионах ханства. Попытки бухарской центральной власти подавить волну недовольства нередко заканчивались поражением бухарских войск [11].

При преемнике Субхан-кули-хана Убайдулле процесс децентрализации продолжал нарастать. В начале XVIII в. из повиновения Бухаре вышел Балх. Балхский Махмуд-бий аталык, собрав войско из узбекских племен каттаган и дурман, в 1705 г. переправился через Амударью и захватил Термез [12].

Убайдулла-хан стал готовиться к усмирению взбунтовавшегося атталыка. Однако подошедшим бухарским войскам так и не удалось овладеть цитаделью Балха. Махмуд-бий аталык очень умело организовал защиту осажденной крепости. Осаждавшие укрепление бухарцы подверглись шквальному огню со стороны находившихся на стенах защитников крепости [13].

Одновременно с массированным обстрелом нападавших бухарцев осажденные по приказу Махмуд-бия совершили вылазку за ворота крепости, открыв по нападавшим огонь. Автор бухарской хроники об истории царствования Убайдуллы-хана Мир Мухаммед-Амин-и Бухари, повествуя об этом эпизоде завоевания Балха, писал: «От дыма с рельбы голубое небо почернело, как смола. Воины арены битвы и занятые сечей витязи, крепко стоя за себя, бросая свои жизни под копыта коня неустрашимо государя, подобно саламандрам сгорели в море огня» [14]. По сообщению бухарского придворного летописца, бухарцы несли ощутимый урон. Однако, по сведению того же автора, серьёзные потери имелись и среди осажденных. «Большинство неприятелей, - пишет он, - стало жатвою мечей» [15].

Осада крепости явно затягивалась. На этом первоначальном этапе осады бухарскому хану не только удалось достигнуть главной стратегической цели – взятия крепости, но также и тактических результатов, которые сводились к тому, чтобы сломить дух защитников цитадели. Напуганное поначалу население Балха, благодаря решительным действиям Махмуд-бия аталыка, быстро преодолело свою растерянность и приступило к подготовке отпора бухарским войскам. «По приказанию того проклятого [Махмуда], - писал Мир Мухаммед Амин-и Бухари, растерявшееся население крепости занялось изготовлением военных орудий и снарядов для защиты крепости и предотвращения её взятия» [16].

По утверждению указанного источника, среди бухарских войск находилась группа племен, вызывавшая сомнения в своей благонадежности у бухарского хана и его военачальников [17]. К ним автор хроники относит племена так называемой правой и левой стороны и группу бухарских катаганов. Дело в том, что балхский правитель Махмуд-бий аталык был выходцем из племени катаган. Поэтому бухарские власти опасались, что правитель Балха может склонить эти племена на свою сторону.

По этому поводу был созван совет, на котором присутствовали представители бухарской элиты и военачальники. Участники совещания пришли к выводу о необходимости удаления этих племен от стен крепости. В качестве повода им было предложено наступление на Кундуз, являвшийся родиной Махмуд-бия [18].

В набег на Кундузский вилайет был отправлен отряд во главе с Узи-Тимур-бием диванбеги [19] численностью в тысяча пятьсот человек. Его сопровождали военачальники, имевшие средние и низшие воинские звания. Ко времени выступления в поход отряд увеличился до четырех тысяч человек [20].

Однако задуманное бухарским ханом мероприятие не достигло цели. По сведению автора «Убайдулла-наме», войско, возглавляемое Узи-Тимур-бием, сразу же после начала похода на Кундуз вышло из-под контроля своих военачальников и превратилось в скопище мародеров и грабителей. МухаммедАмин-и Бухари с горечью констатирует: «С сердцем, тысячу раз сметенным и расстроенным, с порочными мыслями /эти воины/, вышедши из повиновения и держа путь на Кундуз, приняли твердое решение отказаться от того, что от них требовалось. Отделившись от лагеря, племена правой и левой стороны, подобно раненным кабанам, бросились в разные стороны и, метнув огонь жестокости и несправедливости в гумно спокойствия, мусульмане стали вытаптывать посевы правоверных /и травить их/ лошадьми и верблюдами, не переставая избивать и ранить /население/» [21].

События стали приобретать крайне нежелательный для Убайдулла-хана оборот. Бесчинства посланного на Кундуз войска могли превратить подвергшихся его грабежам жителей в потенциальных союзников осажденного Махмуд-бия. Слухи о разнузданном произволе бухарских отрядов дошли до слуха бухарского хана. В целях стабилизации ситуации Убайдулла-хан отдал приказ Узи-Тимур-бию и Худаяру парваначи вместе с войском возвращаться к Балху [22].

Приказ бухарского хана вызвал смятение в отряде Узи-Тимур-бия диванбеги. Его подчиненные опасались наказания за совершаемые ими бесчинства. В течение дня они обсуждали различные варианты всевозможных решений. В конечном итоге мнения разделились. Часть войска решила выполнить ханский приказ, остальные, опасаясь за свою жизнь, посчитали более приемлемым вариантом для себя присоединиться к Махмуд-бию аталыку [23].

После этого отделившаяся часть войска направилась к Балху и подошла к его воротам. Однако Махмуд-бий, опасаясь провокации со стороны бухарцев, отказался открыть перед ними ворота и впустить в город. После длительных переговоров, длившихся целый день, сторонам удалось договориться. Махмуд дал согласие на вступление войск племен правой и левой стороны в город, но поставил условие, что они должны доказать верность в первом бою, обагрив свои руки в крови бухарцев [24].

Тем временем в лагере Убайдуллы-хана был схвачен балхский лазутчик, который под мучительными пытками рассказал о планах осажденных. Из его рассказа стало известно, что Махмуд-бий пытался склонить на свою сторону отряд пехотинцев, находившихся среди бухарского войска и осуществить ночное нападение на врага. Узнав об этом, бухарский хан приказал «прогнать пехотинцев в крепость ударами шашек и копий, не оставляя в войске» [25].

Сразу же после этих событий было принято решение начать немедленный штурм Балха. Наступавшим удалось пробить в нескольких местах стены крепости, куда устремились бухарские войска. Внутри города началось кровопролитное сражение. Войска бухарского хана значительно превосходили силы осажденных. Махмуд-бий бежал, как отмечает хронист, «… с непокрытой головой и босой, в старом платье, то пеший, то конный» [26].

Ворвавшись в Балх бухарские войска, учинили кровавую вакханалию над его жителями и отступниками, примкнувшими к Махмуд-бию. «Для населения Балха, - писал Мухаммед Амин-и Бухари, - тот день стал днем страшного суда и смятением второго пришествия, и оно воочию увидело страх /и ужасы/ кончины мира на этой земле… Крики мужчин, вопли женщин и /отчаянный/ плач детей от мала до велика доносились до вращающегося неба…» [27].

Наконец, преподав кровавый урок «мятежникам», Убайдулла-хан отдал приказ о «прекращении этих неприличных выходок со стороны разгулявшейся вольницы» [28]. После проявленного ханского «великодушия», погромы прекратились. На все ведущие должности в управлении Балхской провинцией бухарский венценосец назначил тех представителей балхской знати, которые проявили в отношении его рабскую покорность и личную преданность. Наместником балхских провинций был назначен Адиль-бий минг, доказавший свою верность бухарскому хану [29].

После завершения военной кампании против Балха Убайдулла-хан возвратился в столицу. Однако длительного спокойствия в Благородной Бухаре так и не наступило. Непомерные расходы бухарского двора и ненасытная алчность ханских чиновников привели опустошению государственной казны. Задавленное налогами трудовое население Бухары и купеческие слои были не в состоянии отдавать казне больше, чем от них требовали. И тогда бухарские власти решили пойти на бездумную авантюру. Для того, чтобы расплатиться с купцами, у которых ханские доверенные лица забрали в долг огромные суммы денег, бухарские власть и решили приступить к выпуску низкопробной монеты теньги, с пониженным в четыре раза содержанием серебра [30].

Инициатором выпуска бухарским правительством фальшивых денег был некий Мехтар Хаджи Шафи [31]. Он предложил ханскому чиновнику, ведавшему государственной казной Ходже Балту-и Сарайи, уменьшить содержание серебра в выпускаемой теньге. Оценивая финансовую политику Хаджи-Шафи, Мир-Мухаммед Амин-и Бухари писал: «При таком положении Мехтар Ходжи Шафи, прочность коего была в числе его прирожденных качеств, пожелал по своей душевной развращенности увековечить на страницах эпохи историю своего бесчестья и сделать себя до второго пришествия мишенью стрел попреков и укоризны всех людей» [32]. Бухарский историк не жалеет нелестных эпитетов в адрес предприимчивого вельможи на страницах своего сочинения.

Между тем Хаджи-Шафи доказывал ханскому казначею, что понижение денежной пробы сулит неисчислимые перспективы для процветания государства. Он утверждал, что благодаря этому «откроются двери торговли, хороший доход поступит в казну и никому от этого не будет ни убытка, ни вреда» [33].

Проект этой авантюры был представлен бухарскому хану, который его одобрил «по своему простодушию», как констатирует Амин-и Бухари. Едва ли действия бухарского самодержца определялись лишь одним его простодушием. Согласно информации источника, бухарский правитель не был особо обременен экономическими познаниями. Поэтому предвидеть все последствия от мероприятий, предложенных ему управителем бухарской казны он, конечно же, не мог. Но в чем можно не сомневаться, так это в ненасытной алчности хана, что являлось неотъемлемой чертой представителей бухарской правящей элиты, на что неоднократно обращали внимание русские посланники и путешественники, посещавшие Бухару. Одним из них был капитан Генерального штаба российской армии Е.К. Мейендорф. В своем «Путешествии из Оренбурга в Бухару» он писал: «Деспотизм в Бухаре тем более чувствителен, что он всегда соединяется с корыстолюбием. Во время нашего пребывания в Бухаре хан завладел всеми подарками, пожалованными высшим чиновникам русским императором. Говорят, что несколько лет назад по приказанию старшего сына хана были зарезаны богатые менялы, а их лавки разграблены» [34].

Слова эти относятся, правда, к представителю другой, Мангытской династии, эмиру Хайдару. Однако со времени правления Убайдуллы-хана до начала XIX в., да и до более позднего периода, в характере политического режима и психологии правящей элиты Бухарского ханства практически ничего не изменилось. Об этом свидетельствует целый ряд источников [35].

Между тем, понижение содержания серебра в бухарской теньге, в результате чего из одной серебряной монеты стали чеканить четыре, вызвало панику среди населения ханства.

Купцы и рыночные торговцы немедленно отреагировали на ханский произвол. «Участники купеческих компаний,-писал Мухаммед Амин-и Бухари,- промышленнники и все связанные с ремеслом и базаром, заколотили досками свои лавки» [36]. В один миг опустели переполненные всякой продукцией изобильные восточные базары. Исчезли промышленные товары и, что самое главное, предметы первой необходимости.

В крайне бедственном положении оказались низшие слои города, не имевшие возможности ни найти пропитания, ни «даже материи себе на саван» [37].

Поскольку ситуация не изменялась к лучшему, отчаявшиеся толпы народа бросились к ханскому дворцу, выражая свое возмущение случившемся и взывая о помощи. Однако никто из взбунтовавшихся горожан, несмотря на многократные просьбы, так и не был допущен к стопам бухарского венценосца. Между тем напряжение в обществе стремительно нарастало. Не рассчитывая более на встречу с ханом, разъяренная толпа двинулась к дому ханского аталыка [38] Масума, извергая проклятия и ругательства [39]. Так началось восстание плебейских масс 1120 г. по Хиджре (1708-1709 гг. по европейскому летоисчислению).

Перепуганный ханский сановник пытался оправдаться перед разбушевавшейся толпой, обвиняя во всем близкое окружение Убайдуллы-хана. Бухарский аталык убедил восставших в необходимости оповестить о случившемся хана, обещая лично доложить обо всем бухарскому монарху. Однако разуверившаяся толпа вновь направилась к ханскому дворцу и, подойдя к нему, стала выкрикивать оскорбления и бросать камни в дворцовые ворота [40].

Хан отказался выполнить требования восставших. Бухарские власти приступили к подавлению восстания, в ходе чего было повешено несколько человек [41].

Автор «Убайдулла-наме» не дает детального описания как самого хода восстания, так и механизма его подавления. Однако даже по скупым штрихам, которыми автор характеризует отдельные эпизоды этого события, можно заключить, что это выступление было совершенно неподготовленным и стихийным. Именно спонтанность восстания, разобщенность его участников, отсутствие конкретно-определенной цели и решили его исход.

Однако несмотря на свою эпизодичность в истории правления Убайдуллы-хана, это событие также явилось одной из частиц, соединившихся в единый поток возмущения как среди народных низов, так и среди ханской элиты, что, в конечном итоге, привело к заговору против бухарского хана, завершившегося его убийством.

Заговор против Убайдуллы-хана вызревал среди группы военных и бухарской придворной элиты. Этими лицами обсуждались различные варианты устранения бухарского монарха. Одна группа заговорщиков предлагала подослать к хану своих сторонников во время его прогулки по городу, которые в виде просителей должны были обратиться к хану с какой-нибудь просьбой. А когда ханский кортеж остановиться, «застрелить его из-за угла» [42]. Другие предлагали предварительно вырыть яму на месте отправления Убайдуллой священной молитвы намаза, наполнить её горючей смесью и поджечь.

Одна из первых попыток покушения на жизнь правителя Бухары окончилась безуспешно. Заговорщики пытались осуществить свои намерения, когда хан отдыхал в своем саду неподалеку от Бухары, получившего название Ханабад (построенный ханом). Однако планы заговорщиков были раскрыты. Узнав, что им будет оказано сопротивление, они бежали [43].

Вскоре был раскрыт новый заговор, во главе которого стояли Ходжа Даулат сарай и некий Джаужан калмык. Узнав, что их замысел стал известен властям, Джаушан калмык бежал, а его соучастник был схвачен и предстал перед ханом. Однако Ходжа Даулат полностью отрицал свою причастность к заговору. И, поскольку его вина доказана не была он, просидев неделю в темнице, закованный в цепи, был отпущен [44].

Неудачи в попытках устранить Убайдуллу-хана не остановили заговорщиков от дальнейших шагов в том же направлении. Новым организатором заговора стал мехтер Кабули, который вступил в тайные отношения с опальным братом Убайдуллы Абулфейзом, получив его согласие на занятие бухарского престола, в случае удачного исхода переворота [45].

Заговорщики решили воплотить свой замысел во время поездки Убайдуллы-хана в Балх. К участию в заговоре были привлечены, очевидно, и представители кочевой знати, которых бухарский хронист Абдурахман-и Тали называет «кырк казак» (сорок казахов) [46].

После отъезда хана из Бухары организаторы переворота распустили слух, что Убайдулла-хан убит на пути в Балх в местечке Пир-и Марза, где он остановился на привал. Население Бухары было извещено о том, что новым ханом избран Абулфейз [47]. Последний, с согласия большинства бухарской знати, был поднят на белой кошме и таким образом официально провозглашен ханом.

По утверждению автора истории Абуфейз-хана, сам Абулфейз не желал смерти брата и уговаривал заговорщиков пощадить Убайдуллу-хана и позволить ему совершить паломничество в Мекку. Однако мятежные бухарские сановники категорически отвергли эту просьбу Абулфейз-хана [48].

Заговорщики направились в ставку хана, который к этому времени уже был оповещен о заговоре. Однако вся охрана Убайдуллы-хана трусливо разбежалась. «Несчастный государь, - писал Абдурахман-и Тали, - посмотрел вокруг себя, не увидел своих сторонников: ни одного друга, ни одного разделяющего с ним печаль товарища и ни одного сострадательного человека, ни извне, ни изнутри, ни одного доверенного слуги, ни одного интимного приятеля» [49].

Среди охраны бухарского хана находились наемники, состоявшие из русских пленных, обращенных в рабство. Когда заговорщики ворвались в ханские покои, русские охранники притворились спящими и не пожелали принимать участие в дворцовом конфликте [50].

Все попытки Убайдуллы-хана оказать сопротивление мятежникам закончилось безуспешно ввиду их численного преимущества. После убийства Убайдуллы-хана заговорщики ворвались в его гарем и стали разбирать между собой ханских наложниц. «Каждый посадил позади себя по женщине на круп лошади, и все повезли их в казарму на потеху», - с возмущением констатировал Абдурахман-и Тали [51].

В результате этого верхушечного переворота на престол был возведен последний представитель династии Аштарханидов Абульфейз-хан, который вошел в историю как слабовольный и неспособный к государственному управлению правитель. Названные качества претендента на бухарский престол сыграли не последнюю роль в выборе его кандидатуры господствующей элитой ханства. Это событие произошло в 1123 г. по хиджре и в 1711 г. по европейскому летоисчислению. Приход к власти Абульфейз-хана еще более дестабилизировал политическую обстановку в Бухарском ханстве и способствовал дальнейшему усилению центробежных тенденций.

ИСТОЧНИКИ

1. Иванов П.П. Очерки истории Средней Азии(XVI - середина XIX в.), М., 1958. С. 68.

2. Юсупов Ш. Очерки истории Кабдианского бекства в конце XIX - начале ХХ вв.

Душанбе, 1986. С. 14.

3. Там же.

4. Искандаров Б.И. Социально-экономические и политические аспекты истории

памирских княжеств. Душанбе, 1983. С. 55.

5. Абаева Т.Г. Очерки истории Бадахшана. Ташкент, 1964. С. 106-107.

6. Там же. С. 107-108.

7. Там же. С. 108-109.

8. Искандаров Б.И. Указ. Соч. С. 56.

9. Подробно см.: История Самарканда с древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции. Ташкент, 1969. Т. 1. С. 261.

10.Там же.

11. Там же. С. 262.

12. Юсупов Ш. Указ. Соч. С. 15.

13. Мир Мухаммед Амин-и Бухари. Убайдулла-наме. Ташкент, 1957.С. 122.

14. Там же.

15. Там же. С. 123.

16. Там же.

17. Там же. С. 124.

18. Там же.

19. Относительно звания диванбеги в литературе существуют различные точки зрения. Посетивший в 1820 г. Бухару в составе русской дипломатической миссии Е.К. Мейендорф считал звание диванбеги незначительным См.: Мейендорф Е.К. Путешествие из Оренбурга в Бухару. М., 1975. С. 138. Иного мнения придерживались Н.В. Ханыков и А.А. Семенов, считавшие, это звание принадлежащим высшим чинам. См.: Указ. Соч. С. 171; Семенов А.А. Бухарский трактат о чинах и званиях и об обязанностях носителей их в средневековой Бухаре.//Советское востоковедение. Т. V. М-Л., 1948.

20. Мир Мухаммед Амин-и Бухари. Указ. Соч. С. 124.

21. Там же.

22. Там же. С. 129

23. Там же. С.130.

24. Там же. С. 130-131.

25. Там же. С. 133.

26. Мир Мухаммед Амин-и Бухари. Убайдулла наме… С. 136-137.

27. Там же. С. 138.

28. Там же. С. 140.

29. Там же. С. 142.

30. Абдурахман-и Тали. История Абулфейз-хана. Ташкент, 1959. С. 19.

31. Там же.

32. Мир Мухаммед Амин Бухари. Убайдулла-наме. С. 157.

33. Там же.

34. Мейендорф Е.К. Путешествие из Оренбурга в Бухару. М., 1975. С. 133.

35. См.: Логофет Д.Н. Страна бесправия. Бухарское ханство и его современное состояние.

СПб., 1909; Айни С. Бухара. М., 1952.

36. Мир Мухаммед Амин Бухари. Убайдулла-наме. С. 158.

37. Там же.

38. Аталык (букв. «подобный отцу»). Согласно Е.К. Мейендорфу, должность аталыка была равнозначной должности великого везиря: См.: Мейендорф Е.К. Указ. Соч. С. 134; Другую характеристику давал А.А. Семенов. Он утверждал, что аталык в Бухарском ханстве контролировал распределение воды Зеравшана от Самарканда до Каракуля// Семенов А.А. Бухарский трактат о чинах и званиях… С. 144.

39. Мир Мухаммед Амин Бухари. Убайдулла-наме. С. 158.

40. Там же. С. 159.

41. Там же.

42. Абдурахман-и Тали. История Абулфейз-хана. Ташкент, 1959. С. 16.

43. Там же.

44. Там же.

45. Там же. С.17.

46. Там же. С. 21.

47. Там же. С.21-22.

48. Там же. С. 26.

49. Там же. С. 28.

50. Там же. С. 145.

51. Там же.