Особенности передачи грамматического значения слова в качестве стилистического приема

На современном уровне изучения лексики и семантики в аспекте интерпретации текста при переводе с одного языка на другой пересматриваются многие, даже не вызывавшие ранее сомнения, положения. На формирование новых концепций заметное влияние оказывают не только общетеоретические соображения, но и обнаружение целого ряда конкретных фактов, которые раньше не привлекали внимания.

Объектом исследования данной работы стало явление многозначности слова, которое проявляется не только на уровне лексикологии и других, связанных с ней наук, но и на уровне передачи содержания текста при переводе.

Предметом исследования является внутриязыковое значение слова, имеющее влияние на интерпретацию текста в переводоведении.

Перевод художественных текстов был и остается важным фактором культурного обмена между нациями. Самое важное для переводчика суметь отразить особенности восприятия действительности автором, показать его мировоззрение, сложившееся под воздействием различных социальных и культурно – этнических факторов. В лингвистике и теории перевода внутриязыковые особенности стиля автора и проблемы его передачи в языке перевода вызывали слабый интерес. Проблемой внутриязыкового значения слова в переводоведении и лингвистике занимались такие ученые, как: В.С. Виноградов, Л.С. Бархударов, А.В. Федоров, В.В. Виноградов, М.Г. Комлев, И.Р. Гальперин. Однако данная проблема настолько сложна и обширна, что, несмотря на все усилия исследователей, остается множество вопросов, которые требуют изучения и уточнения, этим и объясняется актуальность данной работы. Актуальность и теоретическая неразработанность, а также настоятельная потребность практики в обобщении и систематизации накопленного опыта обусловили выбор темы исследования (Особенности передачи внутриязыкового значения слова при переводе художественных текстов (на материале повести Э. Хемингуэя «Старик и море»)).

Мы проанализируем способы передачи внутриязыкового значения слова в повести Э. Хемингуэя «Старик и море» с целью выявления и систематизации особенностей передачи данного значения при переводе.

Отточенность и ясность языка Хемингуэя без сомнения отражают внутреннюю внутреннюю структуру и особенности английского языка. Поэтому при переводе повести «Старик и море» особое внимание следует уделить внутриязыковому значению слова.

В качестве материала для сравнительного анализа мы используем текст оригинала повести Э. Хемингуэя «Старик и море» (The old man and the sea) и его перевод, выполненный Е. Голышевой и Б. Изаковым. Слова и выражения будут анализироваться по следующему плану:

- Выделение внутриязыкового значения слова в форме стилистического или иного выразительного приема;

- Сравнение оригинала с вариантом переводчиков;

- Уяснение значения приема, выраженного внутриязыковым значением слова, для англоязычного читателя;

- Уяснение значения приема, выраженного внутриязыковым значением слова, для русскоязычного читателя;

- Сравнение объемов значения выразительного приема в оригинале и в переводе;

- выяснение причин, повлиявших на сближение или отдаление значений выразительного приема в оригинале и переводе;

- определение данных причин в качестве особенностей передачи внутриязыкового значения слова при переводе.

«Старик рыбачил один на своей лодке в Гольфстриме. Вот уже восемьдесят четыре дня он ходил в море и не поймал ни одной рыбы…». Так начинается «Старик и море», начинается и очень просто и довольно таинственно. Гольфстрим – великое теплое течение: соответственно представлению о его животворной силе и образ старика, одинокого, заброшенного в Гольфстриме, вырастает в некий сказочный образ смелого рыбака, чьи силы достойны великого теплого течения. Затем неожиданно вырастает цифра «восемьдесят четыре дня», загадочная и удивительная в силу своей точности. Атмосфера необычайности усиливается и тем фактом, что за все это время старик не поймал ни одной рыбы.

Однажды утром старик Сантьяго решает, что сегодня ему должно повести, и он заплывает в море дальше, чем обычно. Сантьяго говорит и рассуждает сам с собой. Он вспоминает все свои былые путешествия, когда он работал на корабле, который плавал к берегам Африки и бывал у Москитного Берега. Золотистые сны, которые снятся Сантьяго, напоминают ему об этих местах, где он видел львов, спускающихся по вечерам к берегу, и охотился на черепах.

Ранним утром старик плывет один в своей лодке по мирному океану и думает о жизни. Говоря об океане, старик наделяет его чертами живого существа, употребляя местоимения “she, her” вместо обычного “it, its”. Однако истоки этого явления следует искать не в английском, а в испанском языке (родном языке рыбаков Кубы), на что указывает сам автор:

«He always thought of the sea as la mar which is what people call her in Spanish when they love her… Some of the young fishermen… spoke of her as el mar which is masculine. They spoke of her as a contestant or a place or even an enemy».

“Мысленно он всегда звал море la mar, как зовут его по-испански люди, которые его любят…Рыбаки помоложе…называют море el mar, то есть в мужском роде. Они говорят о нем, как о пространстве, как о сопернике, а порою даже как о враге».

В испанском языке слово “море” может выступать как в женском, так и в мужском роде. В языке перевода, то есть в русском языке категория рода присутствует, однако у слова “море” возможно одновременное существование только среднего рода. В истории русского языка у этого слова не было случая изменения рода. Кроме того, для русского языка совершенно естественно наличие рода у неодушевленных предметов, к которым относится и море, и наличие притяжательных местоимений «его, ее» не свидетельствует об особом отношении. В английском языке присвоение рода неодушевленным существительным свидетельствует об одушевлении предмета, то есть о серьезной перемене в сознании говорящего, о необычайности  и единичности подобного употребления слова. Употребление рода по отношению к неодушевленным существительным считается стилистическим приемом – метафорическое использование рода по отношению к неодушевленным существительным.

Мы уже указывали на то, что переводчик интересуется внутриязыковым значением слова, когда оно приобретает статус стилистического приема, и в него автором вкладывается особый смысл. В данном случае в качестве стилистического приема выступает грамматическая информация внутриязыкового значения слова. У Хемингуэя море становится не просто одушевленным, мы видим в нем  женщину, в английском языке способом выражения данного превращения является присвоение рода, грамматически оформленное присвоением местоимений «she, her» вместо обычного «it, its».

В сознании англо-говорящего читателя формируется образ женщины – великой, сильной, щедрой или жестокой в зависимости от обстоятельств и душевного состояния. Старик Сантьяго тоже относится к водной стихии как к женщине:

But the old man always thought of her as feminine and as something that gave or withheld great favors, and if she did wild or wicked things it was because she could not help them. The moon affects her as it does a woman, he thought

Старик же постоянно думал о море, как о женщине, которая дарит великие милости, или отказывает в них, а если и позволяет себе необдуманные или недобрые поступки – что поделаешь, такова уж ее природа. Луна волнует море, как женщину, думал старик.

Для русскоязычного читателя местоимения его, ее вполне привычны, и это грамматическое выделение, которое так заметно на фоне привычного употребления it, its в языке оригинала, теряется и становится привычным в языке перевода. Тем более что в русском языке невозможно присвоение какого либо рода по желанию автора, так как каждое существительное по грамматической природе своей уже обладает категорией рода. Добиться полного соответствия в данном случае между оригиналом и переводным текстом не представляется возможным.

Однако здесь переводчики применили прием антонимичного перевода, если можно назвать антонимичным переводом замену женского рода в тексте оригинала на мужской род в тексте перевода:

…when the ocean can be so cruel? She is kind and very beautiful. But she can be so cruel and it comes so suddenly.

…океан порой бывает так жесток? Он добр и прекрасен, но иногда он вдруг становится таким жестоким.

Если бы эта фраза рассматривалась отдельно, то, возможно, этот антонимичный перевод можно было признать удачным. Но далее старик рассуждает о море как о женщине. Становится понятным, почему он употребил по отношению к океану местоимение she: он думает о море как о части океана, и, значит, океан у него тоже женщина. В русском же варианте эти две части остались несвязными. В самом деле, если океан он и он жесток, то почему далее речь идет о море и о том, что море «если и позволяет себе необдуманные или недобрые поступки – что поделаешь, такова уж ее природа».

Следовало бы поразмыслить над тем фактом, что для автора океан и море - понятия практически тождественные, и они равнозначно представлены в образе женщины со всем ее коварством, красотой и щедростью. Непоследовательность при переводе в данном случае привела к распаду образа женщины, который у Хемингуэя гармоничен и неделим.

Старик плывет по морю и замечает фрегата, который кружит в небе над его лодкой. Фрегат (птица) тоже становится одушевленным существом путем употребления местоимений, которые в английском языке используются только в отношении человека. Русскоязычному читателю трудно понять важность и уникальность мышления старика, отраженную в его внутреннем монологе, так как в русском языке птицы и животные тоже считаются одушевленными. Для англоязычного читателя путем использования стилистического приема, основанного на грамматической информации, присвоенной внутриязыковому значению слова, создается образ живого существа, равного человеку:

Just then he saw a man-of-war bird with his long black wings circling in the sky ahead of him. He made a quick drop, slanting down on his backswept wings, and then circled again.

В это самое время он заметил фрегата, который кружил впереди него в небе, распластав длинные черные крылья. Птица круто сорвалась к воде, закинув назад крылья, а потом снова пошла кругами.

Снова важнейший процесс одушевления и, таким образом, уравнивания в правах человека и птицы, проходит мимо сознания русскоязычного читателя. Присутствует антонимичная замена рода, в английском языке он в русском языке она (птица).

В данном случае неравномерность объема грамматических категорий прослеживается лучше всего. В русском языке категория рода естественна, и категория одушевленности/неодушевленности тоже. При этом степень, частотность и объем их использования намного шире, чем в английском языке.

Этим объясняется причина исчезновения стилистического приема на этапе перевода. В английском языке одушевление птиц, зверей, растений, предметов окружающей действительности и дальнейшее присвоение им какой-либо категории рода рассматривается как нечто уникальное, единичное, индивидуальное, в то время как в языке перевода часть из этих трансформаций будет воспринята как нечто естественное, обыденное, соответствующее правилам элементарной грамматики.

Старик в своем плавании наталкивается на ядовитую медузу, а затем вылавливает тунец, эта рыба тоже становится одушевленной и соотносится с конкретным родом:

…he could see the blue back of the fish in the water and the gold of his sides before he swung him over the side and into the boat.

…и он увидел голубую спину и отливающие золотом бока рыбы еще до того, как подтянул ее к самой лодке и перекинул через борт.

В английском языке нет четкого разграничения, какие неодушевленные существительные должны быть мужского рода, а какие женского рода. Однако здесь по отношению к рыбе было употреблено притяжательное местоимение his, что непосредственно свидетельствует о  присвоении рыбе мужского рода. В чем же причина подобного присвоения категории рода? Здесь следует вспомнить самый первый пример одушевления. Старик говорит о море и объясняет свое отношение к ней как к женщине, опираясь на испанское двоякое толкование родовой принадлежности данного слова (la mar, el mar). Значит, Хемингуэй присваивает определенный род в соответствии с родовой принадлежностью этого слова в испанском языке. В русско-испанском словаре находим подтверждение нашей догадки:

Рыба – pez, pescado – мужской род

Так как старик Сантьяго по происхождению испанец, его родина - остров Куба, где люди говорят на испанском языке, становится ясно, почему у Хемингуэя рыба, будь то тунец, акула или макрель, всегда мужского рода.

Употребление мужского рода можно объяснить еще одной причиной, пояснение к которой находим в рассуждениях о море:

…называют море el mar , то есть в мужском роде. Они говорят о нем как о пространстве, как о сопернике, а порою как о враге.

Для старика рыба остается соперником, но никогда она не станет его врагом. Разве может быть соперником существо женского рода? Выбор Хемингуэя небезосновательно может объясняться именно этим фактором.

Главной сюжетной линией повести является борьба между стариком и огромной рыбиной. В английском варианте чувствуется, что старик уважает и понимает своего соперника – рыбу, в процессе борьбы это уважение и понимание становится глубже и шире. Долгое пребывание вместе делает рыбу другом старика:

How do you feel fish?

The fish is my friend too, - he said aloud. I have never seen or heard of such a fish. But I must kill him. I am glad that we do not have to kill the stars.

Как ты себя чувствуешь, рыба?

Рыба – она мне тоже друг, - сказал он. – Я никогда не видел такой рыбы и не слышал, что такие бывают. Но я должен ее убить. Как хорошо, что нам не приходится убивать звезды!

Без сомнения сочетание убить ее у русскоязычного читателя вызывает ощущение жестокости, так как в русском лингвистическом сознании она значит женщина, существо слабое, ее убийство не честь, а позор для мужчины. В данном случае несовпадение перевода родов  проявляется особенно ярко. Для понимания отношения старика к рыбе и ко всему окружающему в целом послужит следующий абзац:

I do not understand such things, he thought. But it is so good that we do not have to try to kill the sun or the moon or the stars. It is enough to live on the sea and kill our true brothers.

Я многого не понимаю, подумал он. Но как хорошо, что нам не приходится убивать солнце, луну, звезды. Достаточно того, что мы вымогаем пищу у моря и убиваем своих братьев.

В тексте перевода снова образуется смысловой разрыв: рыба в русском языке женского рода, старик, думая о рыбе, говорит о братьях (брат – мужской род – он – he). В английском варианте все это взаимосвязано.

Еще более интересным для анализа представляется следующий абзац:

Then he was sorry for the great fish that had nothing to eat and his determination to kill him never relaxed in his sorrow for him. How many people will he feed, he thought. But are they worthy to eat him? No, of course not. There is no one worthy of eating him from the manner of his behaviour and his great dignity.

Потом ему стало жалко большую рыбу, которой нечего есть, но печаль о ней нисколько не мешала его решимости ее убить. Сколько людей он ею насытит! Но достойны ли люди ею питаться: поглядите только, как она себя ведет и с каким великим благородством.

И снова практически полный распад образа в переводе. Там, где Хемингуэй высказывает уважение достойному противнику, как мужчина мужчине, на русском языке получается замена этого образа женским. В соответствии со шкалой сложности типа передачи внутриязыкового значения слова этому случаю следует присвоить третью степень – сравнения/опущения. В этом случае опущена не часть художественного произведения, опущен сам художественный образ, который должен был бы создаться в сознании читателей перевода. Грозный и жестокий, красивый, но смертельный поединок между двумя братьями-мужчинами в русском переводе превращается в поединок между человеком и природой. Хемингуэй показывает борьбу двух равноправных, родственных существ, в переводе противоборствуют два разных мира, два чужих, враждебных создания.

В целом, анализ данного типа стилистического приема показал, что передача грамматической информации внутриязыкового значения слова при переводе имеет целый ряд особенностей:

а) Перевод грамматической информации проводится с соблюдением целостности сюжетной линии и построения образов в сознании читателя.

б) Как правило, наблюдается неравнозначность объема значения грамматических категорий. Прежде чем приступать к переводу в подобных случаях следует выявить пункты несовпадения внутриязыкового значения этих категорий.

в) Основная сложность перевода грамматической информации заключается в преодолении внутриязыкового несовпадения категорий, которое необходимо для создания образа, равнозначного с оригинальным.

г) Возникновение нестандартных случаев использования грамматических категорий языка оригинала может объяснятся вторичным источником (первичным источником их возникновения является замысел автора). Например, присвоение грамматической категории рода неодушевленным существительным у Хемингуэя происходит на базе грамматики испанского языка, что объясняет присвоение конкретного рода отдельному существительному. Место действия (остров Куба) определило выбор испанского языка – вторичного источника грамматической информации внутриязыкового значения слова. Доказательством могут послужить следующие факты:

Испанский язык        Английский язык                   Русский язык

La mar – ж.р.              sea, ocean – she – ж.р.  море – ср.р.

El mar – м.р.               sea, ocean – he – м.р.    океан – м.р.

She is beautiful and kind.

Он добр и прекрасен (об океане)

But the old man always thought of  her as feminine…

Но старик всегда думал о море как о женщине…

Pez, pescado – м.р.    fish – he – м.р.              рыба – ж.р.

He’s good for the night.

У рыбы хватит сил на всю ночь.

Pajaro – м.р.               bird – he – м.р.              птица – ж.р.

He made a quick drop.

Птица круто сорвалась к воде (о фрегате)

Brazo – м.р.               hand – he – м.р.             рука – ж.р.

But God knows, he has had enough chances to learn. He did not do so badly with night, though, and he has only cramped once.

Но видит Бог, она и сама могла научиться! Честно говоря, она не так уж меня подвела нынче ночью; и судорогой ее свело всего один раз.

Одушевление руки старика и присвоение ей мужского рода в английском языке еще раз свидетельствует о наличии вторичного источника.

Посредством сравнения трех различных вариантов слов, мы выявили, как тесно связан язык места действия произведения с языком оригинала и как он повлиял на формирование грамматических категорий в этом языке.

Нам удалось сформулировать особенности передачи грамматической информации, облеченной в форму стилистического приема. Однако это не единственный вид информации, которым обладает внутриязыковое значение слова. Для уяснения особенностей данного значения в целом, следует обратиться ко второму виду информации внутриязыкового значения слова.

Внутриязыковое значение слова отражает явления языковой системы, отношения между ними и закономерности создания речевой цепи. Внутриязыковое значение слова представляет собой сведения  о системе конкретного языка, содержащиеся в единицах этого языка. Независимо от воли переводчика это значение заменяется средствами языка перевода, несоотносимыми с подобными средствами выражения внутриязыкового значения в языке оригинала.

Мы выделили три степени сложности передачи внутриязыкового значения слова при переводе:

1) Первая степень – сравнения/трансформации. Незначительное изменение средств языка перевода приводит к полному смысловому совпадению содержания текстов оригинала и перевода.

2) Вторая степень – сравнения/ассоциативной замены. В этом случае средства языка перевода и оригинала не совпадают в плане выражения, но создают адекватный образ в сознании читателя переводного текста.

3) Третья степень – сравнения/опущения. Переводчик на стадии «перевыражения» текста приходит к выводу, что передать внутриязыковое значение автора передать невозможно без искажения замысла автора и нарушения композиционной целостности произведения.

Присвоение той или иной степени сложности передачи внутриязыкового значения слова при переводе определяется следующими факторами:

- наличием в языке перевода оппозиции (противопоставления) языкового знака, языковой категории и формы, аналогичной той, на которой базируется внутриязыковое значение в тексте оригинала.

- степенью связности (неразрывности) внутриязыкового значения слова с другими видами значения слова.

- жанром переводимого текста (манипуляции, допустимые при переводе художественных текстов могут быть недопустимы в текстах других жанров).

Внутриязыковое значение слова является носителем двух видов информации: грамматической и фонематической (формальной). Грамматическая информация выражает содержание грамматических категорий. Фонематическая (формальная) информация сообщает сведения о плане выражения слова.

В данной работе грамматическая информация рассматривалась в форме стилистического приема метафорического переноса категории рода у неодушевленных существительных. Фонематическая информация анализировалась на примере таких стилистических приемов, как: аллитерация, лексический хиазм, метафорический перенос наименования предметов, повтор и некоторых других. Также были рассмотрены символическое использование слов-омонимов, окказиональное словообразование, приемы транслитерации.

В результате сравнительного и сопоставительного анализа были выявлены следующие особенности передачи внутриязыкового значения слова при переводе художественных текстов:

а) Имеют значение только в форме стилистического приема.

б) Несут  в себе определенный замысел автора.

в) Почти всегда имеют неравнозначный объем информации со средствами языка перевода.

г) В основе своего возникновения могут иметь вторичный источник, то есть третий язык, употребляемый героями в силу их принадлежности к определенному географическому месту.

д) При переводе опускаются:

если не имеют средств выражения в языке перевода;

если их опущение послужит более ясному изложению материала без изменения замыслов автора.

е) При невозможности опущения в силу своей большой важности для связного изложения фактов могут трансформироваться или подвергаться ассоциативной замене.

В соответствии с выделенными особенностями передачи внутриязыкового значения слова при переводе художественных текстов, мы сформулировали конкретные рекомендации по переводу лексических единиц, обладающих подобным значением:

- выявить все значимые для понимания текста стилистические приемы, основанные на внутриязыковом значении слова;

- сравнить выразительные средства оригинала с аналогичными средствами языка перевода;

- сравнить смысловой объем слов в оригинале и в переводящем языке, учитывая смысл, который вкладывал в эти слова автор;

- выявить наличие вторичного источника (возможно, третий язык);

- в соответствии с установленной разницей в смысловых объемах слов оригинала и перевода, вторичным источником, выявленными выразительными средствами языка перевода переводчик может определить степень сложности перевода внутриязыкового значения слова;

- в соответствии со степенью сложности выбирается способ перевода;

- в случае присвоения внутриязыковому значению слова оттенка культурного колорита, возможно транскрибирование/транслитерирование, переводческие комментарии, подстрочные комментарии.

Данная работа представляет собой лишь попытку разобраться в одном из аспектов такого сложного вопроса, как передача внутриязыкового значения слова при переводе. Неравномерности в создании образов на языке оригинала и перевода, подчас неадекватное понимание замыслов автора свидетельствуют о том, что разработка, изучение и уточнение многих вопросов, связанных с проблемой внутриязыкового значения слова еще далеко не закончены. Обнаружение невозможности передачи некоторых видов информации, заложенных в данном значении слова, требуют подробного изучения методов решения данной проблемы. Перспектива развития данного вопроса не ограничивается только лишь художественными текстами, другие виды текстов также нуждаются в конкретизации и выявлении особенностей их перевода в рамках передачи внутриязыкового значения слова.

ЛИТЕРАТУРА

1. Рецкер Я.И. Теория перевода и переводческая практика /Я.И. Рецкер. – М.: Международные отношения, 1974. – 216 с.

2. Хемингуэй Э. Избранное /Э. Хемингуэй; Пер. с англ. – М.: Прогресс, 1980. – 736 с.

3. Hemingway E. The Old Man and the Sea /E. Hemingway. – M.: Raduga publishers, 2002/ - 128 p.

4. Galperin I.R. Stylistics /I.R. Galperin. – M.: Higher school, 1971. – 344 p.

5. Русско-испанский словарь: Ок. 9000слов /Сост. Х Сордо – Пенья, С.Маринеро. – 4-е изд. – М.: Рус. Яз., 1977. – 375 с.

6. Большой англо-русский словарь: Ок. 150 000 слов /Сост. Н.В. Адамчик. – 2-е изд., испр. и доп. – Минск: Современный литератор, 1999. – 1168 с.

7. The Oxford Russian Dictionary: Russian-English: Over 180 000 words /Edited P. Falla/ - Oxford – Moscow: Tappoligraph, 1999. – 612 p.

8. Новый иллюстрированный энциклопедический словарь /Под. Ред. Л.М. Прохорова. – М.: Большая Российская энциклопедия, 1999. – 912 с.

9. Резник Р.В. Грамматика английского языка/ Р.В. Резник, Т.С. Сорокина, Т.А. Казарицкая. – 2-е изд. – М.: Просвещение, 1991. – 175 с.