Этимология этнонима ойрат

Ойратско-казахские этноязыковые взаимоотношения начинают разворачиваться, как известно, уже в первой половине XV века. После изгнания из Китая последнего великого монгольского хана Тогон-Тэмура (1333-1368) в Монголии ханская власть утратила всякое значение; Монголия фактически распалась на два независимых друг от друга владения: Восточную Монголию, находившуюся под контролем потомков бывших юаньских императоров, и Западную, где стали доминировать ойраты. В период правления у ойратов Тогона (1434-1438), а затем его сына Эсена (1439-1455) ойраты стали весьма активной силой на севере и западе – в Восточном Туркестане, Моголистане, степях Дешт-и Кыпчака и Средней Азии и оказали значительное влияние на ход сложных исторических событий, разворачивавшихся в этом регионе. Первые набеги ойратов на казахские земли ойраты совершали на рубеже XIV-XV вв., а начиная с 20-х годов, XV века ойратские вторжения принимают систематический и прогрессирующий характер.

Примерно с середины XV века начинается качественно новый этап во взаимоотношениях казахских и монгольских племен, который можно назвать ойратским или ойратско-джунгарским. Хронологические рамки этого периода определяются временем установления систематических контактов ойратов с казахами в середине XV века и временем падения Джунгарского ханства в 50-х годах XVIII века. Упорная борьба между Джунгарским и Казахским ханствами на протяжении двух столетий оказывала огромное влияние на внутреннее и внешнеполитическое положение самих этих ханств, а также на положение других племен и государственных образований Центральной и Средней Азии и соседних регионов от Цинского Китая до Российской империи. Проблема казахско-джунгарских политических взаимоотношений имеет достаточно богатую историографию [1, c. 8-34], [2], [3, c. 134-150], [4], что значительно облегчает нашу задачу. Тесные взаимоотношения с монголоязычными ойратами, продвинувшимися еще в конце XVI века в Восточный Казахстан и в XVII веке занявшими важное место в политической жизни Казахских ханств, оставили глубокий след в казахском языке. Прежде чем перейти к краткому изложению истории политических, этнокультурных и языковых взаимоотношений между ойратами и казахами, необходимо остановиться на существующей в специальной литературе терминологии.

Этноним ojrăt – это самоназвание западных монголов, которые известны также под термином джунгары (монг. »ǖnγar). Мусульманские народы, а в их числе, прежде всего, тюркоязычные, западных монголов называли калмыками (тюрк. qalmaq, калм. χalěmăγ), отсюда происходит русское калмык. В китайских источниках ойраты называются элютами (eleuth, ölöt), что, в сущности, является искаженным китайским произношением автоэтнонима ojrăt.

Ойраты издревле составляли население Западной Монголии. Первое упоминание ойратов в письменных источниках относится к 1204 году. Обитавшие в горно-таежных районах Монголии и Южной Сибири отдельные племена ойратов в это время признали над собой власть Темучина и вошли в состав его владений. В ранний монгольский период ойраты представляли собой объединение четырех основных племен – олёт, батут, хойт и кэргуд (последнее название представляет собой монголизированную форму множественного числа на -t от тюркского этнонима qırγız, что свидетельствует об участии в этногенезе ойратов древних енисейских кыргызов), а также из более мелких родоплеменных подразделений. Этот союз четырех ойратских племен традиционно назывался dörben ojrăt (от монг. dörben «четыре»). Согласно гипотезе Д. Банзарова, поддержанной рядом монголоведов, этноним ojrăd образовался из сочетания двух монгольских слов: oj «лес» и arad «народ», что де соответствует понятию «лесной народ» в «Собрании летописей» Рашид ад-Дина. Однако такая этимология сталкивается с серьезными фонетическими трудностями и больше смахивает на так называемую вульгарную (народную) этимологию. Существует другая, более правдоподобная версия, согласно которой этноним ojrăd / ojrăt является монголизированной формой множественного числа на -t прабулгарского термина oγur ~ тюрк. oγuz, употреблявшегося в значении «племенной союз» [5, c. 198-203], [5, c. 314-320], [6], [7, c. 305], [8, c. 127], [9]. Идентификация этнонимов oγuz, oγur и ojrăt чрезвычайно важна с точки зрения понимания исторических взаимосвязей между прототюрками (огузами) и прабулгарами (огурами), с одной стороны, и между огурами и прамонголами (ойратами) – с другой. Турецкий ученый татарского происхождения Садри Максуди (Арсал) выяснил, что в древнетюркскую эпоху слово oq «стрела» в сочетаниях типа on oq, on ujγur и т.п. употреблялось в значении «племя, союз племен» (ср.: др.-тюрк. on oq «[народ] десяти родовых подразделений, десяти стрел»; on ujγur «объединение десяти уйгурских родов». [10, c. 367]. Далее он пишет, что слова oγuz и oγur не являются собственно этнонимами, а обозначали структурные подразделения народов [5, c. 198-199], [5, c. 317]; ср.: др.-тюрк. oγuš «род, племя»; «каста»; «род, класс, порода»; oγuš bodun «родовые подразделения и народы» [10, c. 365]; oγul «ребенок, мальчик», «сын» [10, c. 364], т.е. «продолжатель рода»; oγuz «племя и объединение племен» [10, c. 365]; sekiz oγuz «одно из племенных объединений огузов» [10, c. 494]; toquz oγuz «объединение тюркских племен (родов?)» [10, c. 578]. Во всех приведенных примерах выделяется основа oγ (<oq) «племя» ~ чув. jăχ «род, племя» (→ монг.: п.-монг. uγ, х.-монг., бур. ug/uγ «начало, основание, происхождение»; «корень»; «род, родословная, предки»); др.-булг. → ост. (хант.) jaχ [11, c. 47], [12, c. 82-84], [13, c. 93], [14, c. 76].

Общетюркский термин oγuz «родоплеменное объединение» в булгарской группе тюркских языков представлен в закономерном ротацированном варианте, ср. др.-булг. on oγur «объединение десяти племен», sarı oγur (сарагуры) «желтые (т.е. западные) племена», otur oγur (утригуры) «объединение тридцати (ср. тюрк. otuz ~ булг. *otur, чув. văDăr «тридцать») племен» и др. В этих формах выделяется древний тюркский аффикс собирательной множественности -uz ~ булг. -ur, который до сих пор функционирует в формах множественного числа местоимений 1-го и 2-го лица, ср.: тюрк. ben (<*bi «я» + афф. склоняемой посессивной основы -en) ~ biz «мы» (<*bi «я» + афф. собирательной или посессивной множественности -iz); тюрк. sen «ты» (<*si + -en) ~ siz «вы» (<*si + -iz), а также в соотносительных именных и глагольных формах 1-го и 2-го лица множественного числа ср.: каз. qĭz-ĭm-ĭz ~ чув. χěr-ěm-ěr «наша дочь»; qĭz-ĭŋ-ız ~ чув. χěr-ě-r «ваша дочь»; каз. bi°z žazam-ĭz ~ чув. eBir śıratp-ăr; каз. si°z žazas-ĭz ~ чув. eZ ĭr siraD-ăr «вы пишете» и т.д.

Прабулгарская форма oγur проникла в монгольский язык и трансформировалась в *ojăr, а форма собирательной множественности *oγurut ~ *oγurıt на монгольской почве закономерно стянулась в ojrăt. Тюркское, вернее огурское (прабулгарское) происхождение этнонима ojrăt, по всей вероятности, указывает на участие в этногенезе ойратов древних огуро-булгарских племен. Чувашский языковед Н.И. Егоров даже склонен считать ойратов омонголившимися в эпоху возвышения монголов огурами [15, c. 144-163]. Участие огуро-булгарских племен в этногенезе не только ойратов, но и всех монгольских племен, в общем-то, не может подвергаться сомнению. Об этом красноречиво свидетельствует огромное число ранних тюркизмов с явно выраженными булгаро-чувашскими отличительными признаками, проникших во все монгольские языки. Что же касается ойратских диалектов, то в них, по подсчетам венгерского алтаиста А. Рона-Таша, число тюркизмов булгаро-чувашского облика значительно выше, чем в диалектах халхаского и других монгольских языков. Это служит достаточно веским аргументом в пользу мнения Н.И. Егорова, но вопрос требует дальнейшего изучения именно в этом аспекте. Добавим к этому несомненный факт участия в этногенезе ойратов древних кыргызов, о чем свидетельствует наличие племени кэргуд (мн. ч. от тюркского qırγız) в союзе dörběn ojrăd. В свете сказанного обращает на себя внимание полная структурная идентичность данного этнонима с древнетюркскими и древнебулгарскими названиями племенных союзов типа sekiz oγuz, toquz oγuz, otuz tatar, on oγur, otur oγur и т.п.

Принятое в мусульманских странах название ойратов и других западных монголов qalmaq (по-видимому, впервые встречается в «Мукаддима», то есть во вводной части к «Зафар-наме» Шариф ад-Дина Али Йазди, завершенному в 1425 году) обычно выводится из тюркского глагола qalmaq (ср. каз. qal-) «оставаться», что якобы обозначает оставшихся в язычестве ойратов. Есть и другое толкование, согласно которому после возвращения в 1771 году части ойратских племен в Джунгарию так назвали оставшихся в России калмыков. Однако тюркская версия этимологизации термина qalmăq является народной и не дает достоверной картины его возникновения и развития. В настоящее время наиболее достоверной следует признать предложенную В.П. Дарбаковой версию, согласно которой этноним qalmĭq происходит от монгольского χalimăg ~ χolimǒg «смешанный», «смесь», ср. калм. χolěmăg «смешанный», χаlěmăg «калмык», х.-монг. χalimăg «калмык». В языке халха-монголов слово χolimăg употребляется при характеристике национального состава полиэтничных регионов. Действительно, этноплеменной состав дёрбен-ойратов был смешанным, в основном тюркско-монгольским. Смешанный характер калмыков еще долго проявлялся также и в пределах России и побуждал исследователей обращать внимание на различия этнических компонентов в культуре калмыков и даже назвать поволжских ойратов «калмыцкими народами» или «калмыцкими племенами».

В.П. Дарбакова обратила внимание на то, что у ойратов Монголии слово хальмг, в монгольской орфографии халимаг, и его синоним холимаг обозначает «смешанный»; в калмыцком языке употребляется только слово хальмг «смешанный» [16, c. 267]. Далее она пишет, что «Слово хальмг в значении «смешанный» употребляется в монгольском языке при характеристике национального состава какого-нибудь района, т.е. на вопрос, какое население живет в Кобдо, отвечают халимаг (смешанное). Действительно, в центре аймака (как и в сомонах этого аймака) живут дербеты, торгоуты, хошеуты, элеты, урянхайцы, казахи и др. Подтверждением именно такого значения этнонима хальмг может служить этническая карта Кобдоского аймака, составленная академиком Б. Ринчэном» [16, c. 267]. «Кроме этого, термином халимаг именуется гибрид животных (халимаг мал); а также мясное блюдо, приготовленное из баранины, говядины и свинины (халимаг хоол)» [16, c. 267].

Весьма показательным в данном случае является тюркское, вернее – огурское (прабулгарское), происхождение самого монгольского слова *qolimag «смесь», «смешанный», в котором однозначно выделяется глагольная основа *qoli- «смешивать» (← огур. *qol-, ср. чув. χılla- «оплодотворять» < *xılă-la – букв. «смешивать (кровь)» ~ тюрк. qoš- «соединять», «прибавлять», «смешивать») и именной деривационный аффикс -maq ~ огур. -maγ, чув. -ma. Следовательно, монгольское слово qolimag ~ х.-монг., бур. χolimăg «смесь» является ранним тюркским заимствованием, проникшим в прамонгольский язык из языка огурских племен в цельнооформленном виде. Между тем, в монгольских языках самостоятельно функционирует и глагольная основа *qoli- «смешивать», ср.: ср.-монг. qoli-, п.-монг. qoli-, х.-монг. χoli-, калм. χolě-, бур. χoli- «смешивать», «примешивать» и т.д.; ср. также производную глагольную форму *qolbu- «объединять, соединять, связывать, сочетать», ср.: ср.-монг. qolbu-, qulba-, qolba-, п.-монг. qolbu-, х.-монг. χolbo-, бур. χolbo-, калм. χolwă-, орд. χolbo-, дагур. χolbo-, χolbu- «соединять» и т.п. [7, c. 184], [17, c. 287], [18, c. 364], [18, c. 61], [19, c. 283], [14, c. 670], [20, c. 41-42]. Однако наличие в монгольских языках формы χalimag «смешанный» (с гласным a в первом слоге) вызывает некоторые сомнения. Во всех доступных лексикографических справочниках по монгольским языкам приводятся только формы с губным гласным o в первом слоге, ср.: ср.-монг. qulba- «смешивать» (МА), qolba’ara- (SH); п.-монг. qolbu- «смешивать», qolimaγ «смешанный», «смесь» [21, c. 957]; х.-монг. χoli- «смешивать, перемешивать, примешивать, подмешивать»; «путать(ся)»; χolimog «смешанный», «смесь» [22, c. 534]; χolbo- «соединять, связывать; увязывать, сочетать» [22, c. 533]; но: χalimag «калмык»; «мужская стрижка»; χali- «переливаться через край»; «парить»; «падать»; «скончаться, умереть» [22, c. 503-504]; χoli- «смешивать, подмешивать»; «путать», χolbo- «связать»; «собрать (детали)»; «соединить», χolbos «супруг»; χolio «лигатура»; «смесь», χolbō «союз»; «связь» [23, c. 265]; но: χali- «переливаться через край посуды»; «выходить из берегов»; «умирать»; χalia «наледь; вода, появившаяся поверх льда» [23, c. 255]; χoli- «смешивать, перемешивать, примешивать, подмешивать»; «путать(ся)»; «быть причастным к какому-либо делу»; χolimog «смешанный, комбинированный, разнообразный»; «смесь, помесь; ассорти; винегрет» (24, c. 100], но: χali- «переливаться через край (посуды)»; «выходить из русла, из берегов, разливаться (о реке)»; «выступать поверх льда, снега (о воде)»; «парить, взлетать, взвиваться кверху, летать, подниматься вверх»; «падать», «скончаться, умереть»; χalimag «калмык»; «мужская стрижка волос»; χalim «верхний, поверхностный слой жирового покрова»; «сорочье мясо» (слой жирового покрова на небрежно снятой коже)»; «наледь; вода, выступившая поверх льда» и т.д. [24, c. 27]; ойр. χolĭmăγ «смешанный»; χolĭ- «смешивать, перемешивать; подмешивать, разбавлять»; в говорах Внутренней Монголии: хорч., джал., дурб., горл., архорч., бар., онн., найм., хеш., харч., тум. χöli- (<*χoli- <*qoli-); уцаб., чах., ордос. χoli- «смешивать, перемешивать, примешивать, подмешивать»; хорч., джал., дурб., горл., архорч., бар., хеш., харч., тум. χölmoγ (<*χolimoγ <*qolimaγ), уцаб., чах., сун. χol’moγ, ордос. χolimoγ «смешанный» [25, c. 235]; калм. χolě- «смешивать, перемешивать, разбавлять»; χolěmăg «смесь», «смешанный»; но: χalě- «парить», «умереть, скончаться»; χalěmăg «калмык»; бур. χolĭ- «смешивать, примешивать»; χoli°mog «смешанный», χolĭmol «смешанный», χolĭso «смесь, примесь»; «соединение»; но: χalĭ- «переливаться через край (посуды)»; «выходить из русла, из берегов»; «падать, срываться»; χali°ma «льющийся через край, переполненный»; χali°ŋgi° «тж.» и т.д.

Кстати, основы этих слов имеют тюркское происхождение: монг. qali- «подниматься», «переливаться через край» восходит к тюрк. *qal(ï)- «подниматься», «подпрыгивать», «всплывать» и т.п., ср. каз. qalqĭ- «плавать» [19, c. 226], [7, c. 163], [7, c. 176-177],  где разные значения монгольских слов разводятся и сближаются с разными тюркскими словами), а монг. *qoli- «прибавлять, примешивать, смешать» - к огурскому *qol- ~ общетюрк. qoš-, каз. qos- «прибавить, присоединить, добавить».

К этому следует добавить, что в монгольских языках чередование a ~ o, вернее, историческое развитие a>o или o>a не отмечается. Редкие случаи перехода a>o (но не о>a!) наблюдаются только рядом со смежными губными согласными b~w, ср.: п.-монг. jabu- «идти’ > могол. jobu-, ару-хорч. job-, х.-монг. (зап.) jaw- ~ jow-, калм. (баит., дерб., торг. jow- ~ jom- «идти»; п.-монг. baγal±aγur ~ boγal±aγur «глотка»; п.-монг. balγasun, квадр. balaγan ~ bolaγan ~ bolγan «город», х.-монг. balγăs, бур. (унгин.) bulγāhăŋ «юрта» и т.д. [26, c. 146-147].

Это наводит на мысль, что отмеченные В.П. Дарбаковой формы с гласным a в первом слоге (ойр. χalĭmăg, монг. орф. χalimаg «смешанный»), если они действительно существуют реально, то, скорее всего, имеют узколокальный характер в некоторых говорах ойратов Монголии, и вряд ли они могли послужить основой этнического наименования калмыков. Нам представляется более вероятной идея о фонетической трансформации χolimag «смешанный» в qalmaq ~ qalmıq и этнонимизации этой последней формы на тюркской почве в ойратско-джунгарский период истории западных монголов.

Название *qolimăg «смесь, смешанный», по всей вероятности, было приложено к населению западных регионов Монголии уже в конце XII века, где в ходе бурных событий в период возвышения Чингисхана действительно происходило неимоверное смешение и ассимилияция собственно монгольских, тюркских (огурских и огузских) и других племен (см. выше). Однако в этот период термин qolimăg «смешанный», очевидно, еще не имел выраженного этнонимического значения. Этнонимизация данного термина, по всей вероятности, произошла поздее, в джунгарский период истории ойратов, причем не на монгольской, а на среднеазиатской, тюркско-иранской почве. Корреляция qolimăg ~ qalmıq ~ qalmaq могла произойти только при участии иносистемных языков – тюркских (qalmıq) и иранских (qalmaq). Следовательно, qalmıq ~ χalěmăg ~ qalmaq, вероятнее всего, является аллоэтнонимом, данным ойратам коренным населением Средней Азии в период джунгарских завоеваний. Поэтому данный этноним привился только у западной группы ойратов – калмыков Нижнего Поволжья.

В начале XIII века ойратская конфедерация племен Dörben ojrăt («союз четырех племен») была захвачена монгольской экспансией, и после длительного сопротивления правитель ойратов Худуха-беки в 1207 году был вынужден подчиниться Чингисхану и был пожалован главой четырех тысяч ойратов. В «Сокровенном сказании» об этом читаем: «В год Зайца [1207] Чжочи (Джучи. – Ж.Т.) был послан с войском правой руки к лесным народам… Подчинив ойратов, бурятов, тархунов, урсутов, хабханасов, ханхасов и тубасов, Чжочи подступил к Тумен-Киргизам… Чжочи принял под власть монгольскую все Лесные народы… За то, что ойратский Худуха-беки первый вышел навстречу Чжочия с выражением покорности вместе со своими ойратами, государь пожаловал его и выдал за сына его Инальчи царевну Чечейген. Царевну же Олуйхан выдал за Инальчиева брата – Торелчи, а царевну Алаха-беки отдали в замужество к онгудцам. Милостиво обратясь к Чжочи (Джучи. – Ж.Т.) Чингисхан соизволил сказать: “Ты старший из моих сыновей. Не успел выйти из дому, как в добром здравии благополучно воротился, покорив без потерь людьми и лошадьми Лесные народы. Жалую их тебе в подданство”…» [27, c. 174-175].

Владения Худуха-беки простирались от Селенги до Малого Енисея. К концу первой трети XIV века, ко времени падения династии Юань, ойраты составляли четыре тумена (tümen).

В эпоху Чингисхана ойраты стали называться dörben tümĕn ojrat «четырехтуменные ойраты», так как они были обязаны выставлять в общемонгольскую армию четыре тумена (40 000) конницы. Общую численность ойратов в начале XIII века современные калмыцкие историки определяют примерно в 200 тысяч человек [28, c. 44]. Усиление ойратов на рубеже XII-XIII веков вызвало значительные миграции тюркоязычного населения Центральной Азии на север, в бассейны Лены и Вилюя, куда курыканы увели с собой часть монгольско-ойратских племен, и которые со временем влились в состав формирующегося якутского этноса. Одновременно усилились контакты ойратов с древними бурятскими племенами хори-тумат и эхирит-булагад, а также с тюркскими и самодийскими племенами Саяно-Алтайского нагорья.

По сведениям персидского историка Рашид ад-Дина, в первых веках II тысячелетия ойратские племена занимали территорию Segis muren – «Восьмиречья».

В эпоху Чингисхана ойратские тумены вошли в состав левого крыла (±ǖn γar) монгольской феодальной империи. По этой причине они получили очередное название ±ǖnγar (отсюда русские названия Джунгар, Джунгария, Джунгарское ханство, в старых документах – Зенгория, Зенгорская земля, Зюнгор, Зюнгорское ханство и т.п.

Установленная в Монгольской империи десятичная военная система подорвала традиционные родоплеменные связи монгольских этносов и привела к перераспределению населения по территориальному принципу – образованию «сотен», «тысяч» и т.п., новых улусов – феодальных уделов, владельцы которых находились в вассальной зависимости от самогó великого хана и его потомков. В частности, Чингисхан организовал отборный гвардейский корпус из 10 тысяч торгоут-кешигтенов, с которым, вероятно, связано происхождение феодальной верхушки средневековых ойратов и их потомков – калмыков-кешиктенов и калмыков-торгоутов. Ойраты-хошоуты и ойраты-торгоуты вплоть до XVII века составляли основное население Западной Монголии и Джунгарии и сохраняли общее с объединениями дербетов и зюнгаров название –  dörbĕn ojrăt «чытыре ойрата», то есть «объединение четырех родственных племен». В состав ойратских племен в монгольскую эпоху влились отдельные группы коренных халхаских племен, переселенные на Алтай по приказу Чингисхана из улуса темника Хорчи.

После падения империи Юань во второй половине XIV века Монголия разделилась на ряд самостоятельных крупных и мелких владений. Более сильные правители стремились подчинить себе более слабых, захватить их кочевья, скот и подданных. В этих условиях власть и авторитет всемонгольского хана сильно ослабли. Кризис в сфере политики усугублялся экономической слабостью Монголии, которая после отпадения единственного в то время китайского рынка оказалась в полной экономической изоляции.

В этот период сформировались три большие этнотерриториальные группы монголов: северные (халха), южные монголы и ойраты. Отделенные друг от друга обширными пространствами, они не были зависимы друг от друга ни в политическом, ни в экономическом отношении.

Конец XIV – первая половина XV века были временем политического господства ойратов в монгольских степях. Период правления у ойратов Тогона-тайши (1934-1438), а затем и его сына Эсена-тайши (1439-1455) ознаменовался ростом внешнеполитической активности ойратов в борьбе против восточномонгольских феодалов, походах против Минского Китая и Моголистана, в создании объединенного государства с централизованной системой власти.

После распада Монгольской империи в конце XIV века началась эпоха феодальной раздробленности. Во второй половине XIV века ойратский союз племен вышел из-под власти всемонгольского правителя, им стали управлять свои собственные предводители (тайши). В то время владения ойратских тайш располагались на территории, ограниченной западными склонами Хангайских гор на востоке, пустыней Гоби на юге, Моголистаном на западе, верховьям Иртыша и Енисея на севере.

В течение XV-XVI вв. ойратские князья, с одной стороны, вели войну с Восточной Монголией за независимость и за главенство над всей страной, а с другой стороны – войну с Китаем и Казахскими ханствами за расширение пастбищных угодий и рынков сбыта. В результате этих войн к концу XVI века ойраты значительно ослабли.

Период с конца XIV до конца XVII века в истории Монголии характеризуется как период расцвета феодализма. Для данного периода характерно обострение внутренних противоречий: Монголия вступила в полосу феодальной раздробленности, и исчезли всякие следы былой централизации. На смену единовластному хану пришли борющиеся между собой удельные ханы, называемые монгольскими источниками «малыми ханами». В этот период монгольских ханов было так много, что порой невозможно уследить за их сменой. Во второй четверти XV века к власти пришел ойратский правитель Тогон-тайши (1418-1440), а через некоторое время – его сын Эсэн-хан (1440-1455), в 1467 году на монгольский престол взошел Бату-Мункэ (1460-1543), известный под именем Даян-хана. В 1488 году он практически завершил объединение монгольских земель под своей властью. На некоторое время утихла междоусобная война, улучшилось экономическое положение страны, наладились дипломатические и торговые связи с Китаем и Тибетом.

В послеюаньский период ойратские племена впервые упоминаются источниками в годы правления Эльбек-хана (1392-1399), правнука последнего юаньского императора Тогон-Тэмура, то есть спустя четверть века после изгнания монгольских завоевателей из Китая. В течение всего этого времени, а возможно и раньше, в период пребывания Юаней у власти, ойратская знать находилась в тесном сотрудничестве с восточномонгольскими правителями, к которым ойратская племенная аристократия относилась как вассалы к своим сюзеренам [2, c. 39-40].

В этот период ойраты представляли собой этнически и политически единое целое, население одного объединенного феодального владения, во главе которого стояли единоличные правители и иногда соправители. Китайские летописи свидетельствуют, что первым ойратским правителем был военачальник, находившийся на службе у потомков юаньских императоров, что при нем ойраты были объединены в одном владении, которое разделилось лишь после его ухода из жизни [2, c. 41].

Монголия того времени распадалась в основном на два самостоятельных владения: западный – ойратский, где главенствовал Ма-ха-му, и восточный, находящийся под властью А-лу-тайя. Между правителями этих двух соперничающих владений происходила постоянная и упорная борьба за господство в степи. Тот из правителей, который добивался временной гегемонии, тотчас спешил узаконить свое положение, поддерживая одного из потомков юаньских императоров.

ЛИТЕРАТУРА

1.      Сулейманов Р.Б. Внешнеполитические связи Казахстана XVI–XVIII вв. в советской историографии // Казахстан, Средняя и Центральная Азия в XVI–XVIII вв. – Алма-Ата, 1983. – С. 8-34.

2.      Златкин И.Я. История Джунгарского ханства: 1635–1758. – М.: Наука, 1983. –  332 с.

3.      Моисеев В.А. Некоторые вопросы казахско-джунгарских отношений в советской историографии // Вопросы историографии и источниковедения Казахстана. – Алма-Ата: Наука, 1988. – С. 134-150.

4.      Абусеитова М.Х. Казахстан и Центральная Азия в XV–XVII вв.: история, политика, дипломатия. –  Алматы, 1998.

5.      Максуди (Арсал) С. Садри Максуди Арсал. Тюркская история и право / Пер. с тур. Р. Мухамметдинова. – Казань: Фəн, 2002. – 412 с.

6.      Радлов В.В.  К вопросу об уйгурах: (из предисловия к изданию Кутадку Билика). – СПб., 1893. – 130 с. (Записки РАН, 1893. Т. 12. – Прил. №2).

7.      Ramstedt G.J. Kalmükisches Wörterbuch. – Helsinki, 1935. – 560 S. (LSFU, 3)

8.      Фасмер М.  Этимологический словарь русского языка. / Пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева. Под ред. Б.А. Ларина. – М.: Прогресс, 1964. – Т. I. – 562 с.; 1967. – Т. II. – 671 с.; 1971. – Т. III. – 827 с.; 1973. – Т. IV. – 855 с. (2-е изд. – М.: Прогресс, 1986–1987. – Т.1-4).

9.      Róna-Tas A. Hungarians and Europe in the Early Middle Ages: An Introduction to Early Hungarian History. – Budapest: CEUPress, 1999. – 566 p.

10.  Древнетюркский словарь лингвистических терминов.

11.   Ашмарин Н.И. Болгары и чуваши // Известия общества археологии истории и этнографии при Казанском университет. – Казань, 1902. – Т. 18. – Вып. 1-3. – С. 1-132; 2-е изд. – Чебоксары: ЧГИГН, 2000. – 144 с.

12.   Кононов А.Н. Родословная туркмен: Сочинение Абу-л-Гази хана хивинского. –  М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958. – 192 с. + 92 с. текста.

13.   Федотов М.Р. Этимологический словарь чувашского языка: Изд. 2-е, испр. и доп. – Чебоксары: Изд-во Чуваш. ун-та, 2002. – 470 с.

14.   Clauson G.  An Etymological Dictionary of Pre-Thirteenth Century Turkish. –  Oxford, 1972. – 989 p.

15.   Егоров Н.И. Проблемы хронотопологической стратификации чувашско-монгольских лексических параллелей и их историческая интерпретация // Чувашский гуманитарный вестник. – Чебоксары, 2006. –№1. – С. 144-163.

16.   Дарбакова В.П.  К этимологии этнонима калмык // Этнонимы. – М.: Наука, 1970. – С. 265-268.

17.   Street J. Proto-altaic *-l(V)b- ~ turcic š // Central Asiatic Journal. – The HagueWiesbaden, 1980. – Vol. 24. – № 3-4.

18.   Doerfer G. Türkische and mongolische Elemente im Neupersischen. Bd. 1: Mongolische Elemente im Neupersischen. – Wiesbaden, 1963. – 557 S.;  Bd. 2: Türkische Elemente im Neupersischen. – Wiesbaden, 1965. – 671 S.; Bd. 3. 1967. – 670 S.; Bd. 4. – 1972. – 650 S.

19.   Räsänen M. Versuch eines etymologisches Worterbuchs der Türksprachen. – Helsinki, 1969. – 533 S.; 2-е изд. – Helsinki, 1971. (LSFU, XVII; 1, 2).

20.   Clark L.V. Turcic loanwords in Mongol. I: The treatment of non-initial s, z, š, č // Central Asiatic Journal. – Wiesbaden, 1980. – Vol. 24. – № 1-2. – P. 36-59. Lessing, 1960.

21.  Лувсандэндэв А. Русско-монгольский словарь / Под общ. ред. А. Лувсандэндэва. – М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1957. – 715 с.

22.   Ринчинэ  А.Р. Краткий монгольско-русский словарь / Сост. А.Р. Ринчинэ. – М.: ОГИЗ, 1947. – 423 с.

23.   БАМРС, 2002, IV.

24.   Тодаева Б.  Язык монголов Внутренней Монголии. – М.: Наука, 1979. – 274 с.

25.   Владимирцов Б.Я. Сравнительная грамматика монгольского письменного языка и халхаского наречия: Введение и фонетика. – Л., 1929. – XII + 436 с.

26.   Козин С.А. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г. под названием Моngγol-un niγuča tobčiğan. Юань Чао би ши. Монгольский обыденный изборник. Введение, перевод, тексты, глоссарии. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941. – 620 с.

27.   Авляев Г.О., Санчиров В.П. К вопросу о происхождении торгоутов в составе средневековых ойратов Джунгарии: (К проблеме этногенеза калмыков) // Проблемы этногенеза калмыков. – Элиста, 1984.