Производное слово и ситуация идентификации личности в языке носителя говора (на материале старожильческих говоров ВКО)

«Любой национальный язык – это не только определенная система обозначений, но и результат своеобразного отражения всей деятельности людей, говорящих на данном национальном языке» [10; 49].

Производная лексика в языке выполняет одновременно и классифицирующую (детализирующую), и обобщающую функции, т.е. «служит как тенденции возможно более детального описания окружающего нас мира, так и тенденции представления его в рамках достаточно общих классификаций и схем» [10; 168].

Системно-функциональный подход к фактам словообразования позволяет выявить внутреннюю системность лексического уровня языка, а также осуществить переход к исследованию производной лексики в когнитивном и прагматическом аспектах.

Рассмотрение старожильческих говоров с позиции языковой универсалии «субъект и мир» обнаруживает, что практически весь лексикон организован вокруг семантической сферы «Человек», ядро которой составляют производные имена со значением лица. Лицо – это одушевленный субъект, являющийся предметом различных характеристик в зависимости от аспекта рассмотрения. На основании этого в сфере имен лица можно выделить группы производных, семантика которых неоднородна как по содержанию, так и по типу организации, что «оказывает влияние на ее текстовую актуализацию в условиях различного окружения в ответ на различные коммуникативные запросы» [9; 134].

З.И. Резанова выделяет в сфере производных имен со значением лица группу дескриптивных имен, актуальных имен и имен-характеристик. На наш взгляд, диалектный материал, анализируемый в работе, позволяет несколько уточнить эту классификацию. Наиболее эффективен в данном случае более узкий подход к языковым единицам, позволяющий не только зафиксировать факт существования субъекта или наличие у него определенных характеристик, но и отразить границы фрагмента мира, обусловленный ситуацией ракурс характеристики субъекта, что дает возможность разносторонне его интерпретировать, результатом чего может явиться воссоздание фрагментов языковой картины мира носителей старожильческих говоров.

Функционально-семантические типы производных имен формируются с опорой на признаки объективной и субъективной модальности, содержащиеся благодаря словообразовательному значению в семантике дериватов мутационного типа, что позволяет сформировать следующие группы производных лица, зафиксированных в речи носителей говоров.

1. Бытийные имена, дающие информацию о социально значимой роли каждого члена исследуемого социума: абиходница – женщина, содержащая хозяйство в порядке (абихаживающая хозяйство); цеповильник – человек, который молотит зерно цепом); 2. Актуальные имена, характеризующие человека ситуативно, по роли, исполняемой субъектом в конкретный промежуток времени в конкретной обстановке: верховик – всадник; повозник – кучер, возница, участник свадебного обряда, едет за невестой); 3. Имена-субъективы, характеризующие человека по отличительным признакам внешности, по особенностям поведения, характера: агарыш – смуглый, черный (как огарок свечи); жердила – высокий, долговязый человек (как жердь).

Рассмотрим специфику функционирования имен бытийной группы в рамках высказываний идентифицирующего типа.

Высказывания со значением идентификации предполагают оперирование несколькими признаками одного объекта, то есть «акт идентификации устанавливает тождество объекта самому себе путем сопоставления свойств, признаков, фактов и т.п., данных в непосредственном наблюдении или поступающих по каналам информации, со сведениями или впечатлениями, вытекающими из прошлого опыта» [1; 284].

Данный семантический тип был выявлен и детально исследован Н.Д. Арутюновой.

Рассмотрим коммуникативные ситуации идентификации, обусловленные влиянием внеязыковых факторов, привносимых диалектоносителями. При именовании ситуаций отождествления использована с некоторыми расхождениями классификация Н.Д. Арутюновой [1; 291].

Анализируемые высказывания представляют собой реализацию двух видов коммуникативных ситуаций, в каждой из которых «действуют» определенные «роли», обусловливающие специфику компонентного состава высказывания, что позволяет рассматривать их в качестве ряда «однотипных типизированных событий» [2; 7].

1. Ситуация идентификации личности возникает при необходимости «отождествить данное лицо с субъектом, о котором имеется нужная информация, относящаяся к другому периоду существования» [1; 299]. Данный тип высказываний наиболее характерен для диалектного материала (84,6 %), что, вероятно, обусловлено:

- условиями общения адресата речи (диалектолога-собирателя) с носителем диалекта, предполагающими «некоторый элемент программирования» [7; 33] речи, то есть наличие «спровоцированных высказываний» [4; 95], являющихся «реакцией на вопросы-стимулы» [7; 34]: «Плавун – это хто плоты плавит, Микола Вулькин был плавун» (Глуб., Тарх.); «Плетюшник, который сплетки сводит» (Глуб., Зыр.);

- жанровой спецификой диалектной речи. Поскольку наиболее специфичной жанровой формой является бытовой рассказ (в терминологии Т.А. Демешкиной), для достижения максимального восприятия и понимания адресатом содержания сообщения используются высказывания идентифицирующего типа. В этом случае предмет речи известен говорящему, но не знаком или малознаком слушающему. Таким образом, объект речи, получив именование, заключает в себе определенную «семантическую инструкцию» [8; 22], позволяющую адресату выделить его из окружающего мира и ввести в фонд своих знаний: «Деда Кириллова дочка – почтарка моя» (Сл. рус. говоров Алтая); «Младший-то у них вскормленник… чужой, кормленый. Людка его на улице подобрала, жалко было» (У-Ка: Нов. Согра).

Идентификация личности в высказываниях диалектоносителей представлена двумя «типовыми ситуациями» [2; 7], отражающими положение дел, связанное с социально-ролевыми характеристиками или взаимоотношениями членов диалектного коллектива: 1) установление социального статуса известного адресату субъекта, требующее идентификации области его деятельности, роли в сфере общественных отношений: «Шабёр – сосед значит. К шабру пойду» (Сл. рус. говоров Алтая); «Урожденец – значит здешний. Я вот местная, я урожденка» (Сл. рус. говоров Алтая); 2) сообщение, уточнение информации о субъекте, обусловленное недостаточной информированностью или отсутствием сведений о лице у адресата: «Обуватель – старожилы, разуватель – недавно приехал» (Сл. рус. говоров Алтая); «Чалдоны – коренные жители Сибири. Приехали вперед нас» (Сл. рус. говоров Алтая).

Данные коммуникативные ситуации представлены как бинарные, имеющие субъектно-предикатную отрганизацию, где субъект и предикат выражены «определенными дескрипциями» (по терминологии Н.Д. Арутюновой).

Для первого типа коммуникативной ситуации свойственно преимущественно референтное употребление дескрипций, относящихся к лицу, известному участникам общения. Для указания на конкретность характеристик, даваемых лицу в высказывании, используются указательные частицы и личностный локализатор, выраженный личными местоимениями. Объекты речи в исследуемой нами диалектной коммуникации не выходят за рамки личной сферы говорящего, фрагмента мира, обозримого, наблюдаемого, хорошо известного: «Кочует, как цыган… кочующий… чисто кочевщик. Вот у нас… все кочевал, вот кочевщик… не мог жить на месте» (Сл. рус. говоров Алтая); «Чисто в доме, обиходно держит – вот и обиходница» (Сл. рус. говоров Алтая).

В данной типовой ситуации преобладает рематическое употребление производных бытийного типа: «Шишки на полу собирает – так сборщик. Лазит на кедру – лазальщик» (Сл. рус. говоров Алтая); «Кто отпускает дрова – лесовщик» (Сл. рус. говоров Алтая).

Вероятно, это обусловлено расчлененной семантической природой производного, фиксирующего «отношения между производящим словом, называющим известное явление, предмет, и новым, производным словом, именующим новое явление с опорой на известную информацию» [5; 31].

Двойственная, предметно-преди-кативная природа производного, с одной стороны, идентифицирует лицо, о котором было заявлено в первой части высказывания, а с другой стороны – определяет предикативную функцию деривата в высказывании посредством фиксации события, участником которого лицо является. Превалирование предикативного компонента значения производных, функционирующих в данных высказываниях, подкрепляется актуализацией в формальной структуре слова компонента мотивирующего суждения, несущего семантику «реляционной предикации» [1; 310]: «Подружка молодая, ох и ворожейка непростая» (с. Секисовка, «Ворожейка непростая», песня); «И брат тоже рожденец тут, и сестра» (Сл. рус. говоров Алтая).

Это дает возможность говорить об «атрибутивном употреблении» (термин Н.Д. Арутюновой) дериватов бытийного типа в рематической позиции данных суждений, поскольку субъект идентифицируется ими по его роли или функции в рамках определенного события, что обусловливает преобладание монопропозитивного типа производных конструкций: «У меня кума овдовела, у нее четыре дочери было, да сошлась с Федей, у него пять было – вот и сведеныши» (Сл. рус. говоров Алтая).

Производные бытийного типа в семантической позиции субъекта суждения характеризуются референтным употреблением, тем самым, давая адресату речи «инструкцию для выбора из поля доступного его знанию и восприятию мира лица или предмета, о котором делается сообщение» [1; 190].

Выбор говорящим дескрипций, идентифицирующих обозначаемый производным субъект, обусловлен семантической «схемой», содержащейся в значении деривата, и одновременно зависит от условий взаимоотношений коммуникантов, от социальных условий осуществления деятельности субъектом и др.

Необходимо заметить, что атрибутивным употреблением производных имен бытийного типа характеризуются высказывания, отражающие второй рассматриваемый нами тип ситуации, идентифицирующей личность объекта речи. Дериваты, выступая в качестве субъектов суждения, называют неизвестное или малоизвестное адресату лицо, причем, номинация основывается на событии или ситуации, которые обусловили необходимость возникновения высказывания: «Чашечники – это кержаки, которые имеют свою чашку, ложку, не дают свою посуду чужим людям» (Сл. рус. говоров Алтая); «Отдавальцы – те, кто сдает излишки молока от подсобного хозяйства государству» (Сл. рус. говоров Алтая).

Производные, выступая в субъектной позиции, получают «расшифровку» в рематической части высказывания, что обусловливает семантическую «прозрачность» их дефиниций, то есть отсутствие идиоматичности. Другими словами, предикатная часть высказывания представляет собой своеобразное отражение мотивирующего суждения производного лица, идентифицирующее личность индивида и позволяющее адресату сообщения «пронести» тождество предмета сквозь текст» [8; 26]. Позиция предиката в данных высказываниях замещена конкретно референтной дескрипцией, выраженной:

- именами существительными со значением лица: «Чалдоны – староверы, сейчас обзываются только так» (Сл. рус. говоров Алтая); «Кержаки – чашечные чалдоны» (Сл. рус. говоров Алтая).

- указательными или относительными местоимениями: «Отдавальцы – те, кто сдает излишки молока от подсобного хозяйства государству» (Сл. рус. говоров Алтая); «Плетюшник, который сплетки сводит» (Сл. рус. говоров Алтая).

- прилагательными, употребляемыми в предметном значении (субстантивами): «Урожденец – значит здешний» (Сл. рус. говоров Алтая); «Большак – это в семье старший» (Сл. рус. говоров Алтая).

В некоторых случаях при атрибутивном употреблении производных лица бытийного типа информация в рематической части высказывания, идентифицируя объект, одновременно характеризует его, что обусловлено содержащейся в сознании членов диалектного коллектива пресуппозиционной информацией, включающей «различные признаки денотативного класса», то есть «свойства, внешние характеристики, которые присущи обычно субъектам именуемой группы лиц и ассоциации, которые они порождают в сознании говорящих» [5; 48] «Подружка молодая, ох и ворожейка непростая» (с. Секисовка, «Ворожейка непростая», песня) (умеет ворожить, следовательно, от нее можно ожидать любых негативных поступков. Прилагательное «непростая» в данном высказывании актуализируя в производном «ворожейка» функциональный аспект значения, одновременно вступает в ассоциативные отношения с предикатным компонентом и привносит, таким образом, семантику неопределенности, вызывающей определенную тревогу у адресата сообщения); «Большак – это в семье старший» (Сл. рус. говоров Алтая) (несет ответственность за младших, должен оказывать поддержку членам семьи).

2. Ситуация перехода от знания к знакомству:

«-Ты отколе приехавши? – Да я тутошна, порожденка» (Кр. словарь рус. стар. говоров ВКО); «Деда Кириллова дочка – почтарка моя» (Сл. рус. говоров Алтая).

Идентификация предмета речи в рамках данных высказываний происходит посредством указания на его «индивидуализирующие черты», при этом «залогом безошибочной идентификации предмета является знание его «особых примет» [1; 295].

Данная коммуникативная ситуация представлена меньшим количеством предикативных единиц (15,3%), что, вероятно, обусловлено их возникновением и функционированием в рамках общения узкого круга лиц диалектоносителей, которые обладают некоторой пресуппозиционной, возможно, таксономической информацией об объекте речи. Диалектолог подобной информации не имеет, что вызывает трудности в понимании сообщения. Следовательно, общение исследователя с диалектоносителем ограничено преимущественно получением информации обобщенного характера.

Рассматриваемая типовая ситуация формируется референтно употребляемыми субъектом, а также предикатом, роль которого «исполняют» производные бытийного типа, и «фрагментом мира», к которому принадлежит идентифицируемое лицо и в рамках которого воспринимается говорящим характеристика субъекта: «Он братанник мне – брат сродный» (Сл. рус. говоров Алтая); «Да у нас Сяргей примак, эта када зять в сямью идет жаны» (Глуб., Самар.).

Дериваты бытийного типа, выступая в позиции ремы, выполняют предикатную функцию и осуществляют непосредственно идентификацию лица посредством обозначения отношений его с окружающей действительностью. Производные представляют собой свернутые монопропозитивные суждения, семантика которых легко выводима, предсказуема в силу использования адресатом в пре- и постпозиции по отношению к имени лица поясняющей информации, формально представленной:

1) пропозицией действия, что является для говорящего необходимой предпосылкой для продолжения беседы: «Та, [которая узоры вышивает] – узорница» (Словарь алт. говоров); «Обиходница, чистотка, сибирячка она. [Чисто в доме, обиходно держит – вот и обиходница]» (Сл. рус. говоров Алтая);

2) качественным определением имени:

«Да я тутошна, порожденка» (Кр. словарь рус. стар. говоров ВКО); «Он братанник мне – брат сродный» (Сл. рус. говоров Алтая).

Таким образом, основная функция высказываний со значением тождества – иденифицировать объект относительно действительности [8; 21]. При этом, по мнению исследователей (Н.Д. Арутюновой, К. Доннелана, З. Вендлера и др.), в высказывания идентификации включена пресуппозиция существования предмета речи, предваряющая любое суждение и дающая информацию о включенности предмета в фонд знаний участников речевого акта: «Обуватель – старожилы, разуватель – недавно приехал» (Сл. рус. говоров Алтая); «Москали, которые с Московской области приехали» (Сл. рус. говоров Алтая).

Или же высказывания экзистенциального типа предваряют в процессе коммуникации появление идентифицирующих высказываний, взаимодействуя и образуя «особую схему коммуникации» [4; 74]: «Есть доярки, есть свинарки, потому и овчаркой назвали; он – чабан, она – овчарка» (Сл. рус. говоров Алтая).

Локализатор как необходимый компонент высказываний идентификации содержит информацию о внешнем микромире человека, в рамках которого осуществляется коммуникация: «Последний родился, так последыш, заскребыш. Такой сын рос балун… заскребыш он у меня» (Сл. рус. говоров Алтая); «Деда Кириллова дочка – почтарка моя» (Сл. рус. говоров Алтая).

При этом объекты идентификации задаются особенностями среды обитания человека, то есть достаточно замкнутым, самостоятельным, хорошо освоенным миром, включающим все то, что окружает человека в его повседневной жизни. Реализация в высказывании конкретного объекта обусловлена условиями коммуникации диалектоносителей, языковыми традициями коллектива, системой ценностных установок. Таким образом, производные лица бытийного типа в силу своей двойственной природы способны в рамках высказываний идентифицирующего типа послужить средством выражения не только социальных отношений между членами диалектного коллектива («Кто отпускает дрова – лесовщик»; «А кто ездил собирать молоко – молоканщик, или сборщик молока»), но и отразить «противопоставление вариантов именования людей, если эти варианты закреплены за определенными общественными группами» [3; 22] («Котора перву девочку родит, то баба, а котора первого мальчика – всё молодуха»; «Бергальство – это много, а бергал – один. А их только и было в Лениногорске, онер обили на купцов, помещиков и всё»; «Чалдоны – коренные жители Сибири. Приехали вперед нас»).

ЛИТЕРАТУРА

1. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. – М.: Наука, 1976.

2. Вопросы коммуникативно-функ-ционального описания синтаксического строя русского языка. – М: Изд-во Московского ун-та, 1989.

3. Гольдин В.Е. К изучению этикетной стороны обозначения лиц в говорах русского языка () Язык и общество. - вып.5. - Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1978.

4. Демешкина Т.А. Теория диалектного высказывания. Аспекты семантики. – Томск: Издательство Томского университета, 2000.

5. Колпакова Л.В. Функционирование производных имен номинальных классов в тексте. – Дисс. … канд. филол. наук, Томск, 2000.

6. Культенко Т.В. Краткий словарь русских старожильческих говоров Восточно-Казахстанской области. – Усть-Каменогорск: Издательство Усть-Каменогорского педагогического института, 1985. – 635 с.

7. Нестерова Н.Г. Диалектное высказывание как продукт речевой коммуникации () Современные образовательные стратегии и духовное развитие личности. – ч.2. – Томск, 1996.

8. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XIII. – М.: «Радуга», 1982.

9. Резанова З.И. Функциональный аспект словообразования. Русское производное имя. – Томск: Издательство Томского университета, 1996.

10. Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира ( Б.А. Серебренников, Е.С. Кубрякова, В.И. Постовалова. – М.: «Наука», 1988.

11. Словарь русских говоров Алтая. – Барнаул, 1998.