Главная  | О журнале  | Авторы  | Новости  | Конкурсы  | Научные мероприятия  | Вопросы / Ответы

Пояснительный метатекст на русско-казахской лингвокультурной границе: универсальное и специфическое

К содержанию номера журнала: Вестник КАСУ №2 - 2008

Автор: Котова Л.Н.

Языковая политика Республики Казахстан последних двух десятилетий направлена не только на возрождение и развитие казахского языка, но и на обеспечение эффективного диалога между всеми культурами и языками, сосуществующими на территории Казахстана. Среди них особенно тесное взаимодействие демонстрируют две – русская и казахская, культуры двух народов, в течение длительного времени проживающих рядом на одной земле, прошедших вместе значительный путь исторического развития, взаимно обогативших друг друга. Так же тесно взаимодействуют и языки этих народов. Ранее не знакомые реалии и некогда иноязычные наименования постепенно становятся знакомыми и привычными для слуха. Такие слова, как джигит, юрта, батыр, бешбармак, айран, акын, домбра и многие другие уже не нуждаются в пояснении, так как находятся в постоянном употреблении у русскоязычных жителей Казахстана. Что же касается русского языка, то, как известно, на протяжении значительного исторического периода он являлся языком межнационального общения, и в сегодняшней межкультурной коммуникации[1] он также играет роль своего рода «гармонизатора» общения представителей разных лингвокультурных традиций. Это справедливо и для реального диалога (так сказать, в режиме «on-line»), и для «нарративной» коммуникации (то есть для диалога «автор-адресат» через нарративный текст).

В рамках процесса возрождения языка, культуры и обычаев казахского народа издается большое количество самой разнообразной литературы. Это и современная казахская проза и поэзия, и ранее не известные широкому кругу читателей произведения реабилитированных казахских писателей, и исторический эпос казахского народа, и книги для детей, и журналы типа «Изучаем казахский язык» и др. Многие из новых изданий выходят на двух (русском и казахском) или трех (+ английский) языках. В ситуации все расширяющегося межкультурного диалога не может не возникать проблема эффективности общения автора со своим читателем и проблема ее повышения.

Эффективности общения «автор-адресат», как в процессе межкультурной коммуникации, так и при диалоге в рамках одной и той же лингвокультурной традиции, неизменно способствует использование пояснительного метатекста [Вежбицка 1978]. Мы рассмотрим ситуации, когда метатекст значительно повышает эффективность общения писателя и читателей, представляющих разные лингвокультурные традиции. Здесь возможны следующие коллизии. Например, в оригинальном тексте встречаем такое предложение: Ұл бала күтіп жүрген эке-шешесі кезекті қызына “Ұлбосын (ұл болсын)” деп ат қояды. (Р. Нұртазина, Л. Асқар “Дүниеге сәби келді!”). В той же книге, переведенной на русский язык, это выглядит так: Родители, когда ждут мальчика, очередную дочь называют “Ұл болсын”... – пояснение к данному выражению не дается. Тогда как “Ұл болсын” в переводе на русский означает пусть будет мальчик. Можно предположить, что русский читатель (или просто русский человек, оказавшийся подобной ситуации) без пояснения не поймет значения имени, данного в этом случае ребенку, и смысла, который вложит в эту фразу казах.

Нам показалось интересным рассмотреть случаи использования пояснительного метатекста на русско-казахской лингвокультурной границе и исследовать возникающие при этом ситуации, а также проанализировать особенности функционирования пояснения в оригинальном казахском тексте (для носителей казахского языка) и при переводе (в основном, для русскоязычных читателей). Возможно также проявление других ситуаций (например, авторский перевод, или текст, написанный на русском языке автором-казахом и др.).

Предварительно заметим, что пояснительный метатекст может выступать как во внутритекстовом, так и во внетекстовом вариантах. Внутритекстовым мы называем метатекст, репрезентированный особой синтаксической конструкцией, а именно пояснительной, которой в свое время нами было уделено достаточно внимания [Котова 2003, 2004, 2007]. Внетекстовым можно назвать использование тех же самых пояснительных конструкций в виде комментариев, примечаний, сносок и т.п. – то есть в виде некоторых элементов т.н. «литературного конвоя». Рассмотрим оба варианта.

Внутритекстовое использование пояснительного метатекста на лингвокультурной границе традиционно сводится, в основном, к двум случаям; русско-казахская лингвокультурная традиция не представляет в этом смысле исключения. Итак, речь идет о следующих ситуациях:

1) когда предметом речи являются незнакомые реалии другой культуры – пояснение строится по модели реального логического определения (через «род + видовое отличие»), то есть в предложение как бы встраивается дефиниция. Например: Ноздри животного были еще целы не проткнуты погонщиками, а на горбу не было следов хома – особого приспособления для вьюков (И. Есенберлин «Кочевники»); Кош – перекочевывающий аул – растянулся на добрую версту (там же); … Для этого готовили из дерева атамай-ер – специальное детское седло (З. Сейтжанов «Казахские обряды); Гости играли на домбре, пели песни, устраивали айтыс (состязание акынов), играли в разные игры, веселились (там же). Оказалось, по дороге в город Султан угодил на шильдехану – праздник в честь рождения ребенка – и мертвецки напился (А. Тарази «Два тополя моего аула»); С тех пор, как пела я жоктау – плач по отцу, не могу слышать музыку (Т. Алимкулов «Музыкальная душа»); Размахивая легкой джатэ – прямой и короткой «колчанной» саблей, он задел ею храп хатажуковской лошади (М. Эльберд «Страшен путь на Ошхомахо»).

2) наличие в тексте иноязычных наименований вызывает к жизни метаязыковую конструкцию, построенную по модели номинального логического определения. Иными словами, имеет место простое «перекодирование» (иноязычному слову дается русский эквивалент[2] или наоборот): А на следующее утро Ак-бура – «Белый верблюд» был на том же месте, словно ждал пробуждения безутешного Аблая (И. Есенберлин «Кочевники»). Десятки тысяч всадников, выхватив острые мечи и сабли – алдаспаны, ринулись навстречу друг другу (там же). Так как казахский обычай запрещал называть младших детей своим именем, Жамал с первой встречи звала Айжан Тулькигозем – Лисьеглазой (З. Акишев «Вдовы»).

Однако необходимость в метатексте иногда ощутима не только при межкультурной коммуникации, но и при коммуникации в рамках своей родной культуры «когда изменения в жизни общества достигают такого уровня, что следующие поколения уже не помнят, не знают, не понимают культуры и мироощущения своих предков» [Тер-Минасова 2000, 89], то есть для, своего рода, «межвременной» коммуникации. В этом случае он, по образному выражению С.Г. Тер-Минасовой, «выполняет роль моста над пропастью, разделяющей «наше» и «то» время, или очков, которые помогут сегодняшнему читателю разглядеть детали минувших эпох» [там же]. Подобную ситуацию мы наблюдаем, когда автор-казах пишет для своих соотечественников – носителей казахского языка, например: Айттан бір күн бұрын “Арафа (арапа)” күні болады. Сол күні мерекеге арналған бауырсақ, шелпек пісіріледі (Р. Нұртазина, А. Сейсенова “Ораза айт”). Интересно, что в переводе на русский язык, те же авторы не сочли нужным включить поясняющее слово для русскоязычных читателей: День накануне праздника называется днем арафы, во время которого готовятся лепешки и бауырсаки, в большом количестве готовят к столу национальные блюда («Ораза айт». Перевод авторов). Еще примеры: Соның ең алғашқысы, әрі ең қатерлісі – көне эллада елінен атқа қонған Александр Македонский (Ескендір) еді. ... Қос тігіп қонған алғашқы түні-ақ тұс-тұстан атты ғаскер (әскер) шауып кірді (Д. Досжан “Отырар”). В русском переводе данного текста в пояснении нет необходимости. Тогда как в оригинале автор счел нужным пояснить варианты наименований, применявшихся в былые годы. Подобные примеры: Тымақтың төбесі төрт немесе алты сай (бөлек) үшкіл (үш бұрышты) киізден құралып, шошақ болып келеді. (К. Матыжан “Ұлттық киімдер”). В переводе на русский: алты сай (бөлек) – по отдельности; үшкіл (үш бұрышты) – треугольный. Киімдердің, белдіктер мен ат әбзелдерінің (саймандарының) әшекейлері және басқа да зергерлік алтын бұйымдардың жалпы саны алты жүзген асады (К. Матыжан “Тарихи ғажайыптар”– “Чудеса Казахстана”).

В переводе на русский: әбзелдері (саймандар) – украшения. Слова алты сай, үшкіл, әбзелдері – также вышли из употребления и незнакомы современному читателю. Зная об этом и, быть может, в целях возрождения старинных забытых слов, автор вводит эти понятия в текст, не забывая о пояснении.

Рассмотрим пример с противоположной ситуацией: Шежіре бойынша Қорқыт ерекше болып туылған екен. Шешесі құланның жаясына жерік болып, әр жылда бір рет толғатып, үш жыл тоғыз күн көтереді (Н. Базылхан “Шежірелі жерлер”). Вариант того же текста на русском языке: В предании говорится о необычном рождении Коркыта. Будучи беременной Коркытом его мать пристрастилась к мясу кулана (дикой лошади). У неё были ежегодные родовые схватки, она носила Коркыта в своём чреве три года и девять дней («Коркыт ата». Перевод С. Уюкбаева). Будучи неуверенным в читательском понимании слова кулан, переводчик дает пояснение – дикая лошадь. Автор же оставляет слово без пояснения, так как в этом нет необходимости: он пишет для «своих», для носителей того же языка, которым значение данного слова и так понятно.

Подобный пример: Киіз үйдің негізгі қаңқасын – киіз үйдің сүйегі деп атайді. Олар: кереге, уық, шанырақ, есік немесе сықырлауық (Қ. Байғабылова “Киіз үй”). Вариант текста на русском языке: Основную конструкцию юрты называют суйектеры (остов). Он состоит из кереге (решетчатые стены), уык (специальные кривые палочки, на которых держится верхний круг юрты), шанырак (верхняя часть юрты) и сыкырлаук (двери) («Юрта» Перевод Ж. Маменова). В казахском варианте автор просто перечислил, из чего состоит юрта. В русском варианте без пояснения было бы непонятно читателю, что из себя представляют эти детали юрты.

Еще примеры: Сызықтан 50-60 адымдай жерге көкпар тасталынады (Қ. Байғабылова “Ат жарыстары”). Перевод на русский язык дан в варианте: На расстоянии примерно 50-60 шагов бросают кокпар (тушу козленка).

Иногда автор выстраивает целое предложение, внутри которого могут «соседствовать» и определенным образом взаимодействовать две поясняющие конструкции: Издревле люди в этих местах жили аулами. И когда аулы стали называть ТОЗами – товариществами по совместной обработке земли, – им это казалось странным, ведь «тоз» на казахском языке значит «березовая кора» (Т. Алимкулов «Музыкальная душа»).

Теперь рассмотрим внетекстовое использование пояснительного метатекста. В виде комментариев и примечаний можно дать более пространные пояснения к тексту. Это может быть метатекст социокультурного характера с целью восполнить недостаток фоновых знаний, без которых эффективного общения с адресатом не получится. Например: … Если не хочешь решить спор по-родственному, мирно, то объяви меня «врагом» и скажи, где нам встретиться¹. Я на все решусь (С. Муканов «Ботагоз»). Комментарий: ¹Эта фраза обозначает вызов на поединок. Лет двести тому назад, когда казахи переходили в русское подданство, семьдесят пять аксакалов¹ поехали в Оренбург к русскому генералу… (там же). Примечание: ¹Аксакал – буквально: белая борода, почтенный человек, глава рода. Это может быть, как уже отмечалось, и «межвременной» комментарий: нынешнее поколение не настолько глубоко знакомо с культурой своих предков, поэтому возникает необходимость в пояснительном метатексте при коммуникации в рамках одной – своей – культуры. Например:

Қазақ-қалмақ соғысқан

Шапқыншылық заманда

Жоңғар* келіп, оқыстан

Тағы да лаң салғанда, -

Бүкіл қазақ даласы

Дүр сілкінді, оянды.

Әрбір қарты, баласы

Бейне жігіт ноян-ды*.

(Е. Өтетілеуұлы «Абылай және қазақ батырлары»)

Сноска: *Жоңғар – қалмақ; *ноян – зор, үлкен.

В переводе на русский язык:

Седые преданья хранят времена –

Джунгарских набегов несметны лавины.

В казахской степи полыхает война

И стонет земля, и пустеют долины.

Но час наступил, и рассеялся мрак,

И новое солнце взошло над степями-

Восстал для возмездия гордый казах

И поднял своё окрылённое знамя!

«Аблай хан и батыры».

Пер. Н. Чернова

Как видно из примера, в казахском варианте понадобилось пояснение, в русском же – другие способы гармонизации диалога.

Теперь приведем примеры редакторского примечания вне текста. Например:

Жүруші ең әр нәрседен шолпы* тартып,

Түпсіз тәңірім дариядай мал береді (эпос “Қозы Көрпеш-Баян сұлу”).

Внизу страницы дана сноска: *шолпы – мұқтаждық, жетіспегендік мағынасында. В переводе на русский язык это слово означает в смысле- малоимущий.

Қынарда* тілсіз тұрған тоғайлары

Шуылдап желмен бірге бас ұрады... (Ы. Алтынсарин “Өзен”)

Сноска: *Қынарда – жағасында. В переводе на русский на берегу.

Асыл шөп, жасық шықтың иісі аңқып,

Батқандай мелдегінен* нұрға қалғып... (С. Торайғыров “Шілде”)

Сноска: *Мелдегінен – белуарынан деген мағынада. В переводе на русский слово означает в смысле до середины.

Кентті* жерді жайлаған

Үзілмейді базары,

Қайда қалмас жігіттің

Өлгеннен соң мазары,

Бурылды көзі көрген соң,

Қобыландыдай батырдың

Құртқадан қайтты азары**,

Бурылға түсті назары (Батырлар жыры).

Сноска: *Кент – қала. **Азар (парсы) – ыза, ашу. В переводе на русский: кент – город; азар – злоба.

Қынары, шолпы, мелдегі, кент, азар – давно вышедшие из числа употребляемых выражений, поэтому здесь просто необходимо пояснение для понимания смысла современным читателем. Однако следует заметить, что в последнее время многие забытые термины возвращаются в обиход. Например, в советское время поселок принято было называть в казахском варианте также – поселком. Теперь возрождается былое древнее название города, поселка – кент, и многим уже это слово не кажется незнакомым. Например: Если на русском языке выражение будет звучать поселок Первомайский, то в казахском варианте – Первомай кенті.

Иногда пояснение требуется в случае, если автор прибегает к приему передачи речи героя на неродном языке – «с акцентом», например:

Говорят, этот Кетрампор* находится где-то на самом краю света, - начал один из баев.

– Кажется, наш мурза едет не в Кетрампор, а в Орымбор*, - перебил его пожилых лет аульный старшина (С. Муканов «Ботагоз»)

Сноски: *Кетрампор – искаженное Петербург; *Орымбор – искаженное Оренбург.

Такое «приспособление» к трудным словам из чужого языка часто встречается в быту, в литературе оно добавляет яркий национальный колорит, заостряет внимание читателя на необычном, непривычном для слуха произношении знакомого слова.

К комментариям или примечаниям может прибегнуть не только автор, но и переводчик (или издатель, редактор): будучи представителем своей лингвокультурной традиции, переводчик лучше видит ситуации, когда без комментария или примечания к тому или иному слову, понятию, наименованию, имеющему специфическую национальную окраску, неясен смысл сказанного, например: Она увидела, как они накрыли ее сына белым саваном и молча перенесли его к правой стенке* (А. Нурпеисов «Кровь и пот»). В конце страницы переводчик Ю. Казаков помещает небольшое примечание: *У мусульман умерших кладут к правой стенке дома, справедливо полагая, что русскоязычный читатель не воспримет информацию в полном объеме без пояснения. Еще примеры: Еркебулан, несмотря на излишний вес, шагал быстро, легко, помахивая куруком* (Аким Тарази «Два тополя моего аула»). Примечание переводчика: *Курук – длинный деревянный шест с веревочной петлей на конце, предназначенный для ловли лошадей;

– Кажется, часа три разгуливал ты под палящим солнцем, – продолжал он, посмотрев на большие часы с цепочкой, висевшие на одной из ветвей украшенного серебром бакана* (С. Муканов «Ботагоз»). Прим. пер: *Бакан – род вешалки, в виде столба с отрогами, стоит в головах постели;

Угоняйте на новое место табун,

Не поспав, не умрешь, надо быть посмелей!

Все же лучше, чем волк Кондыбай и Конай¹.

Деду мы не дадим пировать средь степей (Абай «Зима»). Примечание переводчика: ¹Кондыбай, Конай – соседние аулы, с которыми соперничал род Абая – тобыкты (Пер. Вс. Рождественского). Возможно, что без примечания адресат понял смысл совершенно иначе, чем было задумано автором.

Для обеспечения полного понимания текста часто используется простая сноска в конце страницы, в которой дана одна из дефиниций, чаще – перевод элементов, иначе говоря «варваризмы», например:

– Закон великого Чингисхана нарушил он. Из-за жесрейки* поспорил со славным Карабатыром… (И. Есенберлин «Кочевники»).

Сноска: *Жесрейка – пленница.

– Передай привет моей женге*! (Т. Алимкулов «Музыкальная душа»). Сноска: *Женге – жена старшего по возрасту родственника.

Канцелярия волостного управителя помещалась в отау* Итбая (С. Муканов «Ботагоз»).

Сноска: *Отау – юрта младшей жены.

Тогда ничто так не утоляет жажду, как крепкий чай с густым каймаком* (там же). Сноска: *Каймак – сливки.

Присаживайся к чаю, в такую жару единственное спасение от жажды только крепкий чай с каймаком, вприкуску с кислым куртом*. (там же).

Сноска: *Курт – сыр из кипяченой простокваши.

– Согрей мне коже*, уже пора собираться на охоту (С. Муканов «Ботагоз»).

Сноска: *Коже – кислый напиток, вроде кваса, из муки, на дрожжах.

Недаром народ говорит: «Стригун, подающий надежду стать хорошим конем, не бежит от саяка*, а жигит, подающий надежду стать человеком, не бежит от кунака*» (там же).

Сноска: *Саяк – отдельный табун конского молодняка. *Кунак – гость.

Интересно, что иногда не только автор, но и редактор (или переводчик) не дают комментария в расчете на эрудированного читателя, например: Воодушевленный своими мыслями, он наполнил два фужера шампанским и сказал:…– За Асем, которая краше Баян! За Асем, которая краше Тогжан Абая! (К. Найманбаев «Дела семейные». Пер. А. Кончица). Ни автор, ни переводчик никак не комментируют, кто такая Баян и кем приходится Абаю Тогжан, считая, что адресат знаком с фольклором и с биографией великого Абая. Ситуация может и прямо противоположной, например: – Ну, кого из вас? Жибек* или Тулегена? – спросил он пьяным, заплетающимся языком (К. Найманбаев «Прощаться не хочу»). Сноска: *Жибек и Тулеген – герои казахского эпоса. В этом случае сам факт наличия (или отсутствия) пояснительного метатекста выступает еще и своеобразным экспликатором и квалификатором адресата, на которого рассчитан текст.

Итак, языковой материал демонстрирует, что пояснительный метатекст в любой репрезентации – в виде конструкции в рамках предложения или в виде внетекстового комментария разного типа – традиционно является универсальным средством повышения эффективности диалога «автор-адресат» на лингвокультурной границе в русско-казахской межкультурной коммуникации.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Наше понимание метатекста как «текста о тексте» аналогично тому, что предлагается, к примеру, в работе Вежбицка А. Метатекст в тексте // Новое в зарубежной лингвистике. Вып.VIII. Лингвистика текста. М., 1978. С. 401-421.

2. Котова Л.Н. Функционально-семантические аспекты коммуникативной универсалии уточнения // Функциональная лингвистика: состояние и перспективы. – Алматы, 2003. – С. 38-45.

3. Котова Л.Н. Уточнение, пояснение и приложение в аспекте функционального синтаксиса. Учеб. пособие. – Усть-Каменогорск, 2004. – 40 с.

4. Котова Л.Н. Тождество и пояснение: опыт сопоставления. // «Язык и мышление: Психологический и лингвистический аспекты». Материалы VII-ой Международной научной конференции (16-19 мая 2007 года). – Москва-Ульяновск, 2007. – С. 96-97.

5. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. М., 2000. С. 77.


[1] Под межкультурной коммуникацией принято понимать «адекватное взаимопонимание двух участников коммуникативного акта, принадлежащих к разным национальным культурам» – Верещагин Е. М., Костомаров В.Г. Язык и культура. М., 1990. С. 26

[2] В. Матезиус указывал на культуроспецифичность лингвоментального взаимодействия, обусловливающую выбор языковых знаков: «Каждый язык, воспринимая действительность по-своему, оформляет ее в соответствии со своей собственной системой знаков. Поэтому каждый язык весьма оригинален в отражении действительности и содержит в себе немало особенностей, которые нельзя воспроизвести в каком-либо другом языке. Вследствие этого точный перевод с одного языка на другой по существу невозможен» – Матезиус В. Язык и стиль // Пражский лингвистический кружок: Сб. статей /сост., ред. и пред. Н.А. Кондрашова. М., 1967. Учитывая мнение основателя функциональной лингвистики, об эквиваленте мы говорим с известной долей допустимости, т.к. согласны с точкой зрения на этот счет С.Г.Тер-Минасовой, которая пишет следующее: «Пресловутая эквивалентность, да еще и полная, может существовать иногда только на уровне реального мира. Понятия же об одних и тех же, то есть эквивалентных, предметах и явлениях действительности в разных языках различны, потому что строятся на разных представлениях в национально отличных сознаниях… Но даже в тех редких случаях, когда все эти собственно языковые моменты (объем семантики, употребление в речи, стилистические коннотации, возможности лексической сочетаемости – Л.К.) совпали в разных языках, не следует забывать о внеязыковых различиях, то есть о том, что различны как сами предметы и явления, так и представления, понятия о них,… поскольку различны наши образы жизни, мировоззрения, привычки, традиции, те бесконечные и разнообразные условности, которые определяют национальную культуру в широком смысле слова» – Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. М., 2000. С. 63-64. В известном смысле это верно и для межсубкультурной коммуникации.



К содержанию номера журнала: Вестник КАСУ №2 - 2008


 © 2024 - Вестник КАСУ